Антон Твердов - Нет жизни никакой

Так подумал Арнольд, а когда мыслительный аппарат его целиком усвоил новую идею, Арнольд вскрикнул радостно и приветливо тому гениальному неизвестному, сидящему в картонном ящике, — и выстрелил в воздух из своего ружья.

Только отгремел в воздухе выстрел, как треснула картонная коробка, стенки ее развалились на все четыре стороны одновременно, и на открывшейся площадке над головами всех присутствующих возник большой и пухлый селезень. Уперев одетые в желтые краги крылья в бока, горделиво подняв к небу тяжелый клюв, он стоял, широко расставив ноги, и внезапно поднявшийся ветер свирепо клокотал, запутавшись в складках развевающегося за его спиной черного плаща.

— Вперед, герои!

«Вот лапочка! — умильно подумал Арнольд. — А я-то хотел его изничтожить… И кто я после этого?»

Перехватив покрепче свое верное помповое ружье, Арнольд решительно присоединился к колонне, яростно скандирующей одно слово:

— Переворот!

Потомственный колдун и чародей Никифор назначил встречу Георгию Петровичу на восемь часов утра.

Едва дождавшись семи часов, Георгий Петрович, четыре часа просидевший в прихожей полностью одетым для долгой зимней прогулки, выскочил из дома и побежал к автобусной остановке с такой скоростью, с какой он не бегал никогда в жизни — даже тогда, в тот памятный день его молодости, когда он был застукан парторгом Петровым в складском помещении на ящиках с тушенкой в обществе известной всему комсоставу кладовщицы Забиздулиной. Георгий Петрович до сих пор помнит, как парторг Петров, погрозив молодому Георгию пальцем, направился к телефону .в свой рабочий кабинет, а Георгий, натягивая на ходу штаны, помчался домой — и домчался, успел, — вломившись в квартиру, пролетел мимо юной супруги Нины, схватил телефон и заперся с ним в туалете. Так что, когда неторопливый Петров позвонил и сказал в трубку: «Знаете ли вы, уважаемая Нина, что ваш супруг в рабочее время наших сотрудниц улюлюкает?», Георгий голосом Нины пропищал: «Знаю» — и перегрыз телефонный провод…

Колдун Никифор, оказавшийся одетым в черную рясу довольно молодым человеком с безбородым лицом и ленивыми глазами, встретил взъерошенного Георгия Петровича очень приветливо, попросил не волноваться, а когда Георгий Петрович прямо на пороге расплакался, напоил его каким-то странным на вкус чаем, после одной чашки которого Георгий Петрович успокоился до такой степени, что поведением стал напоминать консервированный овощ.

— Проблема ваша не так уж и страшна, — сказал колдун Никифор, и разомлевший после чая Георгий Петрович согласно кивнул. — Самое главное, берегите свои нервы, а об остальном я позабочусь лично. Барабашка, да? Устраню без проблем. Оплата по договоренности, после констатации положительного результата сеанса. Вас устраивает это?

Георгий Петрович снова кивнул.

— Вот и отлично, — полуприкрыв глаза, проговорил Никифор. — Таксу обговорим позже. Другие услуги потомственного чародея и колдуна интересуют? Для комплекта, так сказать. Устранение барабашки для серьезного специалиста — работа слишком простая. Может быть, вам еще кого-то надо устранить? Грызунов, насекомых, соседей, родственников? За устранение родственников беру полцены, так как услуга среди местных колдунов сейчас очень распространенная.

Георгий Петрович, родственники которого были в свое время удачно устранены естественным путем, отрицательно помотал головой.

— Ну как хотите, — закончил разговор Никифор. — Идите домой и ничего не бойтесь. Я зайду в течение дня.

— Уж пожалуйста, — снова заволновался Георгий Петрович. — Зайдите, не обманите… Я вам и авансик могу оставить… А то нам с женой житья никакого нет… — Тут Георгий Петрович опять не удержался и расплакался.

Колдун и чародей Никифор напоследок едва ли не насильно заставил посетителя выпить еще одну чашечку чая, После чего Георгий Петрович, двигаясь как в тумане, покинул квартиру, вышел на улицу, чуть не погиб под колесами троллейбуса — и оживился немного лишь тогда, когда водитель, свесившись из окна кабины, кулаком дал ему сверху по пыжиковой шапке.

Но несмотря на это, прямо скажем, не особенно приятное происшествие, Георгий Петрович, подходя к дому, обрел прекрасное расположение духа и преисполнился надеждой избавиться от назойливого полтергейста и жить нормально в завоеванной квартире настолько, что даже открыл подъездную дверь какой-то бабульке, чего с ним не случалось вообще никогда.

Насвистывая, Георгий Петрович проехал в лифте несколько этажей, проследовал к дверям собственной квартиры, извлек из кармана ключи, открыл дверь, заранее радуясь тому, как он будет рассказывать об удачном визите жене, и шагнул на порог.

— Нина! — крикнул Георгий Петрович. — Ты где? Ответа он не услышал, и прихожая была темна. Тогда Георгий Петрович нашарил на стенке выключатель и включил свет.

И на долгую минуту замер с открытым ртом.

То, что открылось взору Георгия Петровича, было просто непостижимо. Ему вдруг показалось, что он попал в гигантских размеров аквариум, которому неизвестный шутник решил придать вид жилой квартиры…

— Мать вашу… — тоскливо проговорил Георгий Петрович. — Опять началось… И зачем мы в эту квартиру переехали? На даче холодно было, зато безопасно…

На этом месте Георгий Петрович прервал свои рассуждения и пригнулся — пустая пивная бутылка, пролетев мимо его головы, с грохотом разбилась о входную дверь за его спиной.

Георгий Петрович присел на корточки, осторожно запустил пальцы в груду осколков и выудил оттуда бело-коричневую этикетку.

«Балтика, — подумал он. — Это я им вчера похмелялся. Девятый номер. Забористое пиво, но не настолько, чтобы летать…»

Он выпрямился и снова осмотрелся — да, как ни фантастично это бы ни звучало, но вся квартира была приведена в движение. Неподвижными оставались только стены, да и то — вот, извиваясь, словно водоросли под водой, шевелятся кусочки отставших от стен обоев. А вокруг летают, чудесным образом удерживаясь в воздухе, разнообразные предметы — коврики, стулья, вилки, ложки, складной карманный ножик; тетрадка помахивает исписанными страницами, как птица крыльями; извиваясь жгутами, стелется по полу простыня; воздушным змеем порхает пунцово-красный Нинин шарфик.

— Нина! — вспомнив о своей жене, воскликнул Георгий Петрович. — Нина, ты где?

Перепрыгнув через простыню, сторонясь потянувшихся к нему со всех сторон змееподобных обойных полос, Георгий Петрович, не думая больше ни о чем, бросился на кухню, но, споткнувшись о перегородивший ему путь кожаный поясной ремень, не удержался на ногах и грохнулся на пол. А как только поднял голову — вытаращил глаза и открыл рот.