Антон Твердов - Нет жизни никакой

— Это снова я — Филипп Солодков на радио Ру-Ра! — услышали Никита и Г-гы-ы. — Как нам только что стало известно, рецидивиста и террориста Шороха обнаружили неподалеку от городского парка культуры и отдыха имени Горького. Саратовская мэрия давно обещала облагородить этот парк, но до сих пор руки ее… до него… не доходили. Так что если Шороху удастся пробраться в парк, найти его в непроходимых зарослях будет практически невозможно. Сейчас я даю слово начальнику Волжского районного отдела внутренних дел Чапикову Вахтангу Петровичу, который специально для нашей программы прибыл с банкета в честь его пятидесятилетия… Вахтанг Петрович, пожалуйста…

В динамиках приемника что-то стукнуло, зашипело, и откуда-то издалека выплыл хриплый зыблющийся голос:

— А-а… специ… ально я прибыл… с банкета… в ресторане… а-а-а-а-а… в ресторане… а в ресторане… а там армяне, а там цыгане-е-е…

Что-то опять щелкнуло и прервалось — не стало слышно даже шипения. Никита потряс записную книжку у уха, постучал в нее кулаком и печально констатировал:

— Все. Сдохла машинка.

— Ну и что? — откликнулся полуцутик Г-гы-ы. — Самое-то главное мы услышали! Шорох находится в парке имени… кого?

— Горького, — подсказал Никита.

— Вот именно. Или где-то поблизости. Значит, ты теперь можешь заново перенастроить генератор. И если Шороха все-таки ваши менты сподобятся грохнуть в этом парке — ты с ним обменяешься местами. Понял?

— Понял, — расцвел Никита. — Не может же этот шухерист Шорох быть совершенно неуловимым.

— Ой… — зашевелился на земле пришедший в себя хлыщ. — Где это я?

— Он опять за свое, — проворчал Никита. — Г-гы-ы, объясни ему еще раз, где он находится…

— Да пошел он, — отмахнулся полуцутик. — Надоел. Нам двигать пора.

— Пора, — тут же подхватил эту идею К-ка-а, втайне лелеявший мечту о том, что в отсутствие граждан ему вовсе не обязательно будет выполнять свои связанные с этими гражданами служебные обязанности — то есть вычитывать подсунутую ему абракадабру. — Не задерживайте меня, проходите, пожалуйста.

— А как с этим типом быть? — спросил Никита Г-гы-ы, указывая на хлыща.

— Он тебе нужен? —Нет.

— И мне не нужен. Значит, делаем так. Гражданин начальник! — обратился Г-гы-ы к К-ка-а. — Позвольте сделать вам небольшой подарок в виде нашего любимого домашнего любимца.

К-ка-а никто никогда не дарил подарков, поэтому ничего удивительного не было в том, что скулы его тотчас порозовели — дежурный КПП немедленно потупился и едва слышно проговорил:

— Пожалуйста… А конуру вы тоже оставите?

— Конуру, извини, оставить не можем, — сказал Никита, взваливая себе на спину генератор. — Она нам еще понадобится. Да ты не бойся! Наш питомец совсем ручной. Кормить его не надо, поить тоже… Что хочешь, то с ним и делай. Веселись, в общем. А то тебе скучно, наверное, тут в одиночку сидеть…

— Скучно, — подтвердил К-ка-а. — Я его на цепь посажу, и будет он КПП мой охранять. Или кататься на нем буду верхом…

— Удивительно, — снисходительно проговорил хлыщ, выслушав перспективы собственной дальнейшей судьбы. — Какие реальные галлюцинации. И самое главное — непонятные. Я — домашний питомец, как какой-нибудь пудель, меня будут на цепь сажать и верхом на мне кататься. Как могло в моем подсознании уместиться такое? Надо, наверное, поменьше «герой» вмазываться…

Никита только усмехнулся.

— Пошли, — сказал он Г-гы-ы, а дежурному К-ка-а скомандовал: — Открывай-ка, брат, ворота.

Счастливый К-ка-а подлетел к своему новоприобретенному питомцу и погладил того по модно подстриженной голове.

— Сию минуту, — сказал К-ка-а. — Пожалте-с…

— Ненавижу горы и всякие возвышенности, — отдуваясь, проговорил ифрит Изя. — Терпеть не могу… Когда я был живым и работал в контрразведке царя Соломона, мне многое приходилось испытывать, но чтобы по горам лазить… Ну их вообще.. Черт, как высоко… Того и гляди ногу сломишь. Или голову. Лучше уж голову. Их у меня две. А ноги хоть и тоже две, но с одной несладко придется.

— Себастиан, — сказал ифрит Себастиан, который, как известно, кроме своего имени, ничего не умел говорить. Но после приключения в стане шкодливых карликов Изя и Себастиан сдружились так крепко, что, несмотря на скудный словарный запас Себастиана, Изя того прекрасно понимал. — Себастиан, — соглашаясь, закивал ифрит, — Себастиан, Себастиан…

— Сочувствуешь, говоришь? — пропыхтел Изя. — Это хорошо. Нам теперь друг без друга никак нельзя. Внизу пустота, наверху… хрен его знает, что нас ждет. Высоко еще ползти. Мы ведь теперь в связке одной с тобой. А то я один бы… шаг ступил на ледник и сник, оступился бы и в крик. Это Валет, падла, на своих четырех прекрасно передвигается по вертикальной поверхности… Вон он как нас обогнал…

Ифрит Валет, услышав свое имя, высунулся с высокого уступа и посмотрел вниз. Увидев карабкающихся к нему товарищей, он призывно полаял.

— Себастиан! — ругнулся Себастиан.

— Вот и я говорю, — согласился Изя. — Козел он горный. А вообще странные какие-то горы. Камней нет, и стенки скал какие-то… на резину похожие… пружинят под ногами. Кустики растут непонятные и… волосатообразные… Странное место. Ну да в каком еще месте преступники могут прятаться? Конечно, в странном.

— Себастиан, — сказал Себастиан, видимо, желая дать товарищу понять, что полностью разделяет его точку зрения.

— Это еще хорошо, что Валет след взял, — пробурчал Изя, — без его исключительных сыскных способностей мы бы еще долго по Тридцать Третьему Загробному рыскали. Это все наш шеф герр Мюллер. Вот у кого башка варит! Это надо же — презренное существо с одной головой, а сколько всего в эту голову понапихано… Помнишь, какие он нам рассказы рассказывал долгими вечерами у костра? Прямо сказки тысячи и одной ночи. Говорил, что в его стране эти истории самые популярные. По ним даже кино снимают, и потом это кино по всему миру живых расходится… «Невеста раком», «Веселые горничные», «Студентки в сауне», «Ненасытная фрау Зигфрид», «Девочки и хер»… Да-а… Надеюсь, что когда мы на эти скалы вскарабкаемся, то Вознесенского и предателя-полуцутика все-таки обнаружим. Не зря же мы столько страдали…

— Себастиан, — кивнул Себастиан.

— Тяжело… — пропыхтел Изя, подтягиваясь на очередном уступе, — даже в контрразведке царя Соломона легче было. Мы тогда воевали с арабскими джиннами — делили сектор Газа. Правда, в то время сектор Газа по-другому назывался. Абраман Шалом назывался. Лежишь, бывало, в окопе, а над тобой кувшины запечатанные так и свистят. Бах — один разорвался, оттуда джинн — и сразу с тыла атакует… Н-да… Потом меня, правда, с передовой перевели… Эй, осторожно! Туда не наступай, сорвешься… Дай мне руку!