Вадим Шефнер - Круглая тайна

В гастрономе на углу Анаконда купил бутылку коньяка – уж погибать так с коньяком! Ещё купил пачку сигарет «Опал» и коробку спичек. В наличии у него остался один пятачок. Теперь только этот пятачок связывал его с Константином, а может быть, и с жизнью.

Придя домой, он выпустил шар из сумки, и тот, как всегда, повис в воздухе в трёх шагах от него. Затем, налив полный стакан, он выпил его залпом и, не закусывая, закурил сигарету. Потом выпил второй. Пьяное тепло пошло по телу, мир стал пульсировать. Стены комнаты то разбегались по сторонам, то сжимались, будто хотели раздавить Юрия. Наконец, вынув из кармана заветный пятачок, он подошёл к окну.

Дома за окном качались, городские огни вспыхивали и погасали, вспыхивали и погасали, словно световые сигналы бедствия. В общежитии напротив светилось только одно окно, четвёртое с краю. Анаконде почудилось, что на подоконнике сидит девушка в голубом – Леонковалла. Вдруг окно метнулось куда-то вверх и погасло. Юрий бросил пятачок. Тот с тихим звоном упал на диабаз мостовой. Всё кончено...

...Он оглянулся. Константин, как всегда, висел в воздухе в трёх шагах от него. Научное предсказание Рассветова не сбылось. Шар избрал свой, неожиданный, вариант: решил навсегда остаться с Юрием. «А что, если вдруг взять да повеситься, – мелькнула у Анаконды нездоровая мысль. – Пусть потеряю жизнь, но только так я могу избавиться от Константина...»

Шатаясь, он подошёл к кровати, нагнулся и вытащил из-под неё верёвку. Когда-то он состоял в кружке начинающих альпинистов, и эта верёвка входила в оборудование группы. Юрий стал пробовать её на разрыв – куда там, очень прочная. Он начал думать, где бы её укрепить, но думать долго не пришлось: над дверью торчали два толстых железных крюка, на которых когда-то висели портьеры. Выбирай любой.

Шар за спиной Юрия беззвучно полыхнул печально-синеватым светом. В то же мгновение верёвка превратилась в сероватую труху, распалась волокнистой пылью. Крюки исчезли. Там, где они были вбиты, в стене теперь темнели небольшие отверстия.

– И повеситься нормально человеку не дашь! – крикнул Анаконда, замахнувшись кулаком на Константина. – Но я перехитрю тебя!

Он кинулся к открытому окну, вскочил на подоконник и, схватившись руками за голову, сиганул вниз. Безлюдная улица, тёмные деревья сквера, чёрные копья ограды – всё метнулось ему навстречу. Но в тот же миг какая-то пружинящая сила задержала его падение. Он повис над улицей в гамаке, сплетённом из тонких леденяще-холодных пружин, – и шар висел над ним. Потом Константин поднял его к подоконнику и, мягко подобрав стропы, втянул в комнату.

Анаконда в слезах кинулся на кровать.

Юрий проснулся в полдень. Голова тупо болела. Поташнивало. Шар, как всегда, висел в воздухе в трёх шагах от постели. Вспомнив вчерашнее, Анаконда даже застонал. Что теперь делать? И Константин с ним навсегда, и денег ни копейки, и жизнь разбита, и даже Смерти ему нет... Что делать?

Он нехотя встал, вяло оделся, подошёл к столу, посмотрел на пустую бутылку. За время ускоренной траты денег он уже привык по утрам опохмеляться, но ведь теперь денег ни гроша. Правда, у него есть всякие вещи – магнитофон, фотоаппарат, из одежды кое-что. Можно снести в комиссионный. Но в комиссионном сразу денег не получишь, надо ждать, пока продастся вещь. А что он будет есть, ожидая денег? Из редакции его уже отчислили, идти туда просить – стыдно. Что делать?

Шар осветил комнату голубым светом. Из него выдвинулась рейка с квадратной площадочкой на конце. С площадочки на стол упали два потёртых бумажных рубля.

– Значит, решил взять меня на иждивение, – криво усмехнулся Анаконда. – Не очень-то ты щедр, Константин. Но и на том спасибо... Что ж, полезай в сумку, пойдём покупать питьё и пищу.

Первым делом Юрий купил четвертинку «Московской» и пачку сигарет «Памир», потом триста граммов ливерной колбасы третьего сорта и хлеба. Придя домой, он извлёк из сумки покупки и Константина, поставил водку на стол. Выпив первую стопку, он закусил колбасой и, закурив сигарету, подумал про себя: «И не так уж плохо. С водкой можно жить. И главное, от водки можно помереть, и тут ты, друг мой Константин, ничем мне не сможешь помешать. Буду пить систематически, сопьюсь и помру, и кончится эта обидная жизнь».

Шар засветился зеленоватым светом. Узкий пучок лучей метнулся от него к бутылке и погас. Чуя недоброе, Анаконда дрожащей рукой налил вторую стопку, поднёс её к губам – и тотчас с отвращением выплеснул жидкость на пол. Водки не стало, водка превратилась в пресную воду.

Для Юрия началась безалкогольная, безаварийная, бездеятельная и беспросветная жизнь. Каждое утро, получив от Константина два рубля, он клал шар в рюкзак и отправлялся за едой. Вернувшись, он съедал скромный завтрак и, взяв сумку с Константином, шёл бродить по городу. Не глядя по сторонам, упёршись глазами в асфальт, шагал он, сам не зная куда, без всякой цели – лишь бы не быть дома. В комнате совсем уж тоскливо, да и нельзя сидеть в ней всё время: соседи уже начали коситься на него, удивляясь, что он не ходит на работу. И вот он бродил по улицам. Рюкзак с Константином он теперь носил за спиной. Он уже почти привык к нему, как горбатый привыкает к своему горбу.

До одури набродившись по городу. Анаконда возвращался домой, нехотя приготовлял себе несложный обед, нехотя съедал его – и снова шёл бродить. Он опустился, перестал бриться; новый дорогой костюм запылился и залоснился, но он его не чистил. Он ни на что уже не надеялся и ни к чему не стремился и всё больше дичился людей. Потребности его свелись к одной только еде, да и то ему было всё равно, что есть. Тех двух рублей, что выдавал Константин, ему хватало на жизнь. Конечно, у него есть вещи, которые можно продать, но лень нести их в комиссионный магазин. Да и на что ему теперь лишние деньги? Вернувшись вечером домой, он пил чай, заедая его хлебом, валился на постель и сразу же засыпал. Ему ничего не снилось. Казалось, шар отнял у него даже сновидения.

Была середина августа. Вдоволь нашлявшись по городу и почувствовав, что пора обедать, Юрий с рюкзаком за плечами шёл к своему дому через сквер. Он не спешил. В этот день ему очень не хотелось возвращаться под сень кровли своей. Дело в том, что вчера днём прилетел с юга Вавик, в связи с чем произошла неприятная сцена.

Вавик вернулся отощавшим, левое веко у него нервически подёргивалось. Он был очень недоволен тем, что Анаконда послал его в Сочи; никогда больше ни за какие коврижки не полетит он туда. Оказывается, одна женщина обнаружила Вавика, когда он в пижаме и с подзорной трубой по-снайперски залёг на скале, находившейся недалеко от медицинского женского пляжа. Эта женщина подняла крик, сбежались другие женщины. Они визжали, щипали Вавика и даже били его подзорной трубой по голове. В результате подзорная труба сильно повреждена, ей требуется ремонт.