Екатерина Федорова - Трое за Ларцом

После ужина все развалились вокруг костра. Эскалибур, еще раньше успевший сожрать из принесенных для него корзин все, что в них находилось, до самого дна, и даже прутья корзинные наполовину схрумкавший, теперь привольно возлежал на боку, то и дело деликатно отворачивая голову от костра и утробно рыгая в сторону темных деревьев.

— Беседа? — предложил Тимофей, разглядывая игру языков пламени над черными головешками в кострище. Раны на заднице и бедрах побаливали, но уже не так сильно.

— Беседа, — ровным голосом согласился Вигала. — Скажи мне, о братан по разуму — о процентном соотношении наших разумов упоминать я, само собой разумеется, не стану, — но чем ты занимался в своем мире?

— Преподавал тюк-до, — выдавил Тимофей. Похоже, его оскорбили. Или попытались. Или же попытались просто создать именно такое впечатление… Но зачем?

«Обиженный человек эмоциональнее, — пришло вдруг ему в голову. — Выбалтывает больше, держится поагрессивнее».

Но зачем Вигале понадобился практический психоанализ его души?

— А это что за лабуда такая? — заинтересовался затронутой темой простой российский парень Леха.

Души обиженной порывы Тимофей загнал поглубже — типа желания дать Вигале в морду или же рассказать Лехе о том, что, дескать, тюк-до — это навроде борьбы нанайских мальчиков, но только исключительно с тайскими девочками, пусть развешивает уши и завидует.

— Э-э… это. боевое искусство. На границе Таиланда и Кампучии некогда существовало княжество Буджолд. Потом его захватили древние кхмеры — страсть такая была у народа все захватывать, присоединять… Вот после этого-то там и зародилось тюк-до. Я имею в виду — в княжестве Буджолд. Зародилось и стало боевым искусством рабов.

— Типа карате-до и карате-после?

О, а у Лехи есть кое-какие познания.

— Боевое? Рабов? — надменно-вежливо осведомился Вигала.

— Именно.

— Бой и рабы, как мне казалось, веши несовместимые…

— Все зависит от того, кем были рабы и какой будет бой, — пожал плечами Тимофей. — Тюк-до — искусство незаметных. Оно учит, как пережить порку, пытки и прочее, при нужде раствориться в окружающей среде, стать практически невидимым… а потом выскочить из темноты и нанести своему мучителю всего один удар.

— Всего один?! — фыркнул Леха. Пренебрежение в его голосе не просто слышалось — оно там просто-таки плескалось. И переливалось, причем через край.

— Второго, — вполголоса уточнил Тимофей, — не требуется. Обычно. Если, конечно, ты владеешь тюк-до достаточно хорошо.

— Турандот твою мать… — с восхищением протянул Леха.

— И как же все это достигается? — спросил Вигала, похлопывая по губе гигантскую драконью голову, плавно спустившуюся вниз. И поглядывавшую на Тимофея с лукавым любопытством.

Неужели дракон слушает его? И даже понимает? Вот оно, удивительное — совсем рядом…

Иногда даже слишком рядом. Драконья голова проехалась по воздуху буквально в сантиметре от него, припалив волосы на голове. Тимофей подавил в себе рефлекс дернуться и плавненько так отползти в сторону. Он — учитель тюк-до. Так не посрамим же…

— Первое — тренировки. — Тимофей назидательно поднял палец. — Второе — тренировки. Третье — активные тренировки…

— Ты прям как Ильич, — прогудел Леха. — Учиться, учиться и учиться…

Вигала, вольготно расположившийся на местной травке, вдруг насторожился и резко сел. Тимофей тоже решил прислушаться.

Все вокруг было тихо. Как в мертвой зоне. Лягушки не квакают, влюбленные парочки не мяукают особыми звуками, общими для всех рас и народов…

Вигала опять расслабился. И даже почти вернулся к прежней позе. Почти, да не совсем. Ноги на этот раз он скрещивать не стал.

Параллельно расположенные ноги — выигрыш в скорости в случае нападения. Случайность?

— Однако в лесу ваше тюк-до вам не помогло, Тимофей, — громко сообщил Вигала окружающей среде. — Или вы решили не выделяться — исключительно из врожденного чувства скромности, разумеется?

— Вы не понимаете. — Тимофей пожал плечами. Что ж, объяснять — это тоже его работа. — Тюк-до — это вам не скорость, помноженная на мускулы и бронетанковый настрой. Со звериным чутьем поверху, с которым можно хоть куда — хоть в дикий лес, хоть в доменную печь. Тюк-до— это искусство терпения, выживания… превращения в ничто в нужный момент. Срабатывает с людьми. Но не с этими клещами…

— Понимаю, — после минутного молчания сказал эльф. — А вот, кстати, и гости к нам…

Прозрачная стена, мельком замеченная Тимофеем, теперь стояла вокруг костра в полный рост, метра на три-четыре. И слегка помутнела.

А за стенкою, как будто за стеклом, топтались три дамы. Очаровательно-зеленоватые, с красноватыми космами вокруг удивительно симпатичных мордашек. И клычки у них изо рта торчали только самую чуточку, в отличие от прочих местных аборигенок…

— Вот, хотят побеседовать, — с полнейшим равнодушием в голосе заявил Вигала. — Как вы думаете — пускать или пусть постоят там до утра? Через заговоренный круг им все равно не пройти.

— Они, нас… э-э… украсть желают? — с некоторой опаской спросил Тимофей.

— Нет. Я же сказал — по-бе-се-до-ватъ.

— Какие, к черту, беседы, — проворчал Леха, зябко озираясь. — Эти местные сексуальные маньячки… Что мне им — камасутру пересказывать, что ли? Так я там только картинки смотрел.

— Они опасны? — напрямик спросил Тимофей у Вигалы.

Тот пожал плечами, на лице у него появилось ласково-ехидное выражение.

— Красота, как у вас говорят, страшная сила…

У дам за призрачной преградой лица были умоляющие и растерянные.

— Вообще-то можно и впустить, — задумчиво рассудил Вигала. — Камасутра, картинки, гм… Мне ведь тоже надо учиться, учиться и учиться…

— Нет! — в один голос завопили Леха с Тимофеем.

Призрачные стены упали. Дамы гуськом зашли в круг света, отбрасываемый костром. Потоптались возле кострища.

Трегуб вынырнул откуда-то из темноты, внимательно оглядел все общество. И особое внимание уделил трем зеленоватым прелестницам. Которые, кстати, были совершенно голыми.

Дамы тут же начали строить домовому какие-то рожи, мерзко свистеть и шипеть.

— Блудницы вавилонские, — ханжеским тоном сообщил Трегуб. — Требуют, чтобы я им помог. Хотят с вами поговорить на вашем языке, тьфу! А теперь вот просят, чуть ли не умоляют…

— А ты можешь это устроить? — быстро переспросил Тимофей.

— Я все могу! — все тем же противным голосом сказал Трегуб. — Но ты не бойся, хозяин! Я не позволю смутить тебя всякими разными грязными намеками. Вас теперь у меня на всю планету всего двадцать с небольшим осталось, так что я вас буду держать исключительно на развод, на племя то есть.