Екатерина Федорова - Возвращение милорда

И' только уже зайдя в подъезд, Серега понял наконец природу этого ощущения.

Он не убил врага. Он оставил его, разозленного, потерявшего деньги и уважение к себе самому, перепуганного. А такие люди опасны и непредсказуемы, и замыслит ли теперь тип Мерзавчиков ответную месть или нет – неизвестно.

Он оставил за своей спиной врага! И за спиной родителей тоже, что гораздо более существенно. Сам-то он собирается свалить в благословенную Нибелун-гию, в самом сердце которой греется под ярким светилом его собственное поместье, а вот родители…

Серега потряс головой, поднимаясь по ступенькам. Или это присутствие леди Клотильды имеет свойство накапливаться и действовать на его неустойчивую юношескую психику, или…

Или у него предчувствие, что все гораздо хуже.

Он так и продолжал пребывать в напряженном молчании, пока отец взахлеб рассказывал маме о переменах в их положении. И прозвучавший через три часа стук в дверь воспринял почти как должное.

Насторожившаяся Клоти с мечом наперевес побежала в прихожую. Серега метнулся за ней, перехватил у самых дверей, прошипел на ухо:

– Жди! Я сначала спрошу, кто там.

– Так ведь можно и в глазок посмотреть… – голосом ребенка, напрашивающегося на похвалу, напомнила ему Клотильда. На лице у его любимой леди засияла сейчас гордость за свою сообразительность.

Он отрицательно помотал головой – не объяснять же, что глазок на двери является очень уж хорошей мишенью для пистолета.

– Кто…

И как раз в этот момент дверь странным образом забликовала под изумленными взглядами их обоих. (Панель была обита бледно-серым дерматином – жуткого вида и разукрашенным какими-то непонятными сальными и ржавыми пятнами. Обивка появилась на двери их квартиры едва ли не раньше самого Сереги, и посему происхождение пятен терялось для него во тьме времен.) Дерматин в бликующем сиянии стремительно начал распадаться на сетчатые лоскутки, вставленные в косяк, как в раму. В промежутках между ними проступило нечто ало-красное – больше всего, к ужасу Сереги, походившее на свежепорезанное мясо, в разрез которого еще не хлынула кровь. Через секунду алая масса перехлестнула за плоскость двери и стала прозрачно-слюдяной. А затем сложилась в очертания призрачной фигуры, человекообразной и наложенной прямо на ставшую сетчатой дверь. Фигура быстро уплотнилась и приобрела цвет и объем, свойственные всем нормальным трехмерным телам.

Оцепенение, охватившее Серегу после этих дверных метаморфоз, спало только тогда, когда он признал в фигуре знакомые черты. Сквозь дверь, как фарш сквозь решетку мясорубки, продавливался сам длинноухий и хитроглазый король Эльфедра.

– О черт… – с тоской в голосе пробормотал Се-рега, умерив печальные нотки до приличествующих случаю размеров – как-никак произошла встреча с благодетелем, без которого нынешней встречи с Клотильдой ему бы не видать как своих ушей. – Здрассьте, вашество…

– И тебе день добрый, сэр Сериога, – как ни в чем не бывало ответил король эльфов, приседая в шутовском полупоклоне-книксене и неведомым образом соединяя в голосе одновременно и радость и насмешку. – Добрый день, прекрасная леди. Как всегда, все хорошеете?.. То есть все грознеете.

Клотильда быстро стерла с лица изумленное выражение и кивнула в ответ.

– Уж не собрались ли куда… А, милорд, миледи?

– Открывать дверь мы собрались, – буркнул Серега, начиная ощущать внутри себя все возрастающее раздражение. С недавних пор даже мысль о короле эльфов вызывала у него мгновенный приступ изжоги.

И причиной в немалой степени было то, что Эльфедра отзывался о нем в разговоре с Клотильдой с определенной долей пренебрежения, о чем простодушная леди не преминула сообщить по прибытии на Землю. Обсуждать же других, да еще в их отсутствие, – для воспитанного в семье интеллигентов Сергея такое поведение несло на себе отпечаток чего-то недостойного… плебейства, что ли?

«А еще его величество», – мстительно заключил про себя герцог Де Лабри.

– Дивно, – приятно улыбаясь, сообщил король эльфов. – Но я сам зашел, так что…

– Ну да… – с желчью в голосе проскрипел Сергей. – Мы наблюдали.

– Ах, не трудитесь никогда открывать двери эльфу! – Эльфедра выглядел довольным просто донельзя. – Милорд, есть разговор. Миледи, умоляю, не покидайте нас…

– Да я и не собиралась.

– Ага, ага. – Король покивал головой. – Значит, так. Пока вы тут отдыхали, проблемы в Нибелунгии еще больше обострились. Я бы сказал так – поведение палагойцев становится вызывающим. И это тревожит всех нас…

– А меня, представьте, нет.

– Прекратите, герцог, – негромко потребовал эльф.

На шум из кухни выглянула мама и удивленно воззрилась на странную личность в своей прихожей.

У Эльфедры же голубая кожа, запаниковал Сергей. Пришлось торопливо сдвигаться и прикрывать собственным телом нечеловеческую личину короля эльфов.

– Сереженька, это к тебе? – неуверенно сказала мама.

События последних месяцев отголоском звучали в подрагивающем голосе матери. И на лицо наложили отпечаток изможденной усталости.

– Да. – Краем глаза он продолжал следить за фигурой у себя за спиной. Эльфедре вполне могла прийти в голову туповатая мысль поздороваться с его мамой.

Мама как-то дергано кивнула и скрылась за дверью кухни.

– А теперь, может, вы перестанете запихивать меня локтем в угол вашей прихожей? – сухо спросил из-за спины король эльфов. – Не хочу оскорблять, но тут тесно. Я и про угол, и про прихожую, кстати.

Серега отступил, разворачиваясь к Эльфедре лицом.

– Вернемся к теме нашего разговора, – стальным голосом предложило его величество. – Так вот, герцог Де Лабри, перестаньте вести себя как герой дешевых сказаний из вашего мира. Я про тех, которые любят строить из себя умудренных жизнью ребят и вечно всех спрашивают: а зачем ты меня посылаешь куда-то, нехороший дядя? Мне ж плевать на судьбы мира и прочих людей, я все про всех знаю, и про то, что ты преследуешь свои цели, я тоже знаю и помогать тебе не хочу, потому что мне, умудренному опытом, это как бы и не положено… Скажите, сэр Сериога, Ни-белунгия вам настолько безразлична? Судьба леди Клотильды, судьба ваших земель, в конце концов? Судьба целой страны? Молчите?

Клоти молча буравила его глазами, как бы стыдя и одновременно вопрошая темными дырами глазниц. Серега прокашлялся в кулак и под этим предлогом сумел отвести свой собственный взгляд вниз и вбок.

– Молчите, – подытожил Эльфедра. – Буду считать ваше молчание за согласие.

– Согласие на что? – отважился спросить Сергей. Клоти картинно свела брови, отчего взгляд ее стал копией взгляда христианской великомученицы на арене римского цирка. Серега был готов откусить свой собственный язык.