Станислава Муращенко - Ведьмы не сдаются!

О том, что у Амели три комнаты, мы, естественно, не вспомнили и завалились спать в одной, разложив диван. Я ложилась последней и выключила свет. Покачиваясь, как осинка на ветру, я с трудом дошла до дивана и легла. Было жестко и холодно, под рукой было что-то твердое и, кажется, храпело. Я стукнула его, ушибив локоть, а потом, устроив поудобнее подушку, с горем пополам заснула – по голове что-то хлопало, а по спине гулял сквозняк, что не способствовало здоровому сну.

Проснулась. Открывать глаза не хочу. Ну и не буду. Все, больше не пью. Вообще никогда. Ох, голова болит. Что мы вчера отмечали? Кажется, мои поминки. А когда я успела умереть? Не помню. Надо будет опросить у кого-нибудь умного и желательно трезвого. Зато я помню, когда успела воскреснуть. Что ж, и это достижение. Я уже говорила, как сильно голова болела?

Я осторожно пошевелилась, боясь, что неприятными ощущениями в голове дело не ограничится. Потом пошевелилась еще раз. Кажется, с тем, что у меня болит голова, я сильно преувеличила. Чувствовала я себя, как ни странно, вполне сносно (что было действительно странно, если учесть, что вчера я: а) ожила и б) напилась как свинка, дополнив этим свинячью же грязь после вылезания из могилы). Вот только голоса из кухни уж очень сильно резали уши, а запахи – нос. Впрочем, запахи были весьма приятными… наверное, Амели готовила – у нее это довольно неплохо получается, чего нельзя сказать обо мне. Что-то элементарное вроде яичницы или жареного мяса я приготовить могу и с голоду сама не умираю, но еда в моем исполнении получается именно съедобной, а не вкусной. Потом я вспомнила, что обострение чувств – это благоприобретенные способности моего вампирьего организма, а не следствие переизбытка алкоголя в крови. Вспомнив, как я их обрела, я тихо накрыла голову подушкой. Мама дорогая! Я же теперь вампир! И что мне теперь делать? Кажется, я собиралась повторить вчерашнюю истерику. Взяв себя в руки, я сдвинула подушку с лица и открыла глаза. Темные шторы были заботливо задернуты. Н-да, понятно, почему мне так неудобно спалось! Я умудрилась пристроиться не на диване, а между диваном и тумбочкой, в неприятной близости от балкона и балконной двери, всю ночь хлопавшей меня по голове. Храпевшим предметом, о который я вчера отбила локоть, оказалась тумбочка, а не Бьен, на которого я вчера грешила.

Из кухни доносились то повышающиеся, то затихающие голоса Бьена и Амели – кажется, они боялись меня разбудить, но временами забывались и заговаривали слишком громко.

– Она вампир! – почти крикнула Амели и снова перешла на трагический шепот: – Она вампир. А ты понимаешь, что это значит? Она будет охотиться и пить кровь. Удивительно, как она не напала на нас вчера.

Ну спасибо, подруга. Обласкала, как могла. Я это еще припомню и если вдруг проголодаюсь, то обещаю, что ты будешь моей первой и последней жертвой!

– Но, может, она не плохой вампир? – с надеждой спросил Бьен.

Да… он всегда был простоват, но друзьям предан безмерно. Идеалист несчастный.

– Ты что, с ума сошел? – Снова повышение тона и шепот: – Ты когда-нибудь видел хорошего вампира?

– Ну, в сериале. Вы с Лиерой еще долго кричали, что он симпатичный, – подумав, ответил Бьен. – Нет, ну действительно, может, она хорошая, может, она еще сама не осознает, что с ней происходит?

Все это было сказано с такими возвышенно-трагическими интонациями, что я обзавидовалась.

– Тогда мы должны ей помочь, – подытожила Амели.

Я услышала шаги и почувствовала приближение Бьена и Амели. Я быстро прикрыла глаза.

– Лиера, – осторожно позвала Амели. – Лиера, как ты? Пообещай, что не будешь обедать нами, по крайней мере до того, как мы поговорим.

Я уже не притворялась и села. Бьен с Амели переглянулись, парень протянул руку и помог мне подняться.

– Ты не очень удобно устроилась, – сказал он с усмешкой и снова посерьезнел.

Я мрачно покосилась на Амели и приготовилась ждать, что же она мне скажет.

– Лиера, ты знаешь, что ты вампир? – все так же осторожно, словно разговаривала с ребенком, спросила Амели.

Я кивнула.

И тогда Амели с неподдельным любопытством спросила: – Ну и как ты себя чувствуешь?

– Как мертвец, – хмуро сказала я и хихикнула. Амели тоже улыбнулась и повела меня пить чай. Во время чаепития я в нескольких словах описала подруге происшедшее на кладбище, не поскупившись на нелестные эпитеты в адрес обладателя черного плаща и вампира, превратившего меня. Вспомнив об этих двоих, а особенно о черном плаще, я ощутила острое желание что-нибудь разгромить… Сейчас-то не буду, но, если еще раз встречусь с кем-то из них, им не поздоровится! В смысле, догоню – убью!

– Итак, что мы имеем? – начала Амели импровизированное заседание. – А имеем мы вампиршу в количестве одной штуки со сверхъестественными способностями, в которых она еще сама не очень разбирается, и необходимость ее чем-то кормить. Последний вопрос лично меня волнует больше всего, как-то не хочется стать обедом вампира. А из этого следует вывод, что нам надо сделать так, чтобы Лиера не была вампиром, а снова стала человеком.

Я усмехнулась. Я уже успела несколько смириться с тем, что стала вампиром. В общем-то особых неудобств это мне пока не доставляло, после завтрака я даже обнаружила, что могу обходиться без крови, а случайно приоткрыв штору – что солнце мне не очень мешает. Странно это в общем-то… что-то я не похожа на классического вампира! Конечно, мне было жутковато от сознания того, что я теперь не человек, что по ночам могу гулять по кладбищам и пить кровь, что при желании смогу превращаться в летучую мышь, или волка, или просто в туман… Но ведь один раз в детстве я уже сделала выбор между обычной жизнью и жизнью мага, я сделала его без раздумий, хотя знала, что это может быть опасно и что спокойной жизни пришел конец… но я сделала этот выбор без колебаний потому, что всю жизнь мечтала о сказке, хотела быть не такой, как все… Я стала не такой, как все люди, а теперь стану не такой, как все маги. Да и как вампиры. Так что жизнь продолжается! А точнее, посмертие.

– Гениальный вывод. И как это сделать? – ехидно спросила я, теребя край занавески.

– Интересный вопрос, – жизнерадостно ответила Амели. – Надо подумать.

Я страдальчески закатила глаза. У Амели был один небольшой недостаток – она любую даже самую мерзкую работу могла превратить в личный праздник, а своим энтузиазмом в таких случаях часто бесила окружающих. Меня, например. Я вообще-то обычно довольно спокойная, но в такие моменты подруга и святого может вывести из себя. Амели же, не обращая внимания на мою перекошенную физиономию, погрузилась в размышления, совершенно игнорируя нас с Бьеном.

– Слушай, а может, тебе не надо становиться человеком? – спросил он. – Обостренные чувства, физическая сила… единственное, что плохо, – так это то, где мы кровь брать будем.