Дмитрий Мансуров - Молодильные яблоки

— Успеем добраться до города или в пути намокнем? — Кукла сменила тему.

— А какая разница? — пожал я плечами. — Промокнем одинаково — что там, что здесь!

— Там есть где обсушиться…

— Погоди, не намокли еще.

— Когда ты самостоятельно опомнишься при первых каплях ливня, будет поздно!

— Я успею доскакать до города!

— Надеюсь, — сказала кукла. — Короче, так: ушла в себя, вернусь не скоро!

— Будет время, пиши! — попрощался я, и кукла погрузилась в глубокие раздумья. Я не стал ее отвлекать. Пусть. Мне тоже есть над чем поразмышлять, пока ничего не происходит.

Вспоминались слова пограничника об иноземцах. Здесь приезжих лишний раз не трогали, но и не спускали с них глаз: король перестраховывался. Ему не требовалось иметь при себе многочисленную армию наблюдателей, за иноземцами следили сами горожане. Сплоченный народ был готов объявить тревогу при малейшем подозрении на то, что чужестранцы затеяли темное дело. Подобное единство вызывало уважение.

Большую часть пути в королевство я преодолел при помощи подков-скоробегов. Эрбус подарил, и коня немедленно подковали. Оказалось, подковы с секретом: конь не исчезнет сам собой в туманной дали. Хитрая магическая система приходила в действие только при большой скорости. Лорд предупредил, что при использовании скоробегов возникают определенные неудобства, и я в полной мере ощутил их на собственной шкуре.

Когда Гром ускорил бег, стало ясно, почему Эрбус настаивал на дополнительных ремнях к седлу — чтобы меня не снесло встречным ветром. Помимо этого, путь должен быть свободным от посторонних предметов, как то: домов, изгородей, деревьев, больших камней и прочих непреодолимых преград. По воде конь мог промчаться, как по суше, из-за приличной скорости держась на ее поверхности, но по той же причине мог превратиться в лепешку после столкновения с непреодолимым препятствием. Приходилось выбирать путь-дорогу и периодически останавливать коня, чтобы не врезаться. Это так изматывало, что я дал слово никогда больше не пользоваться подковами-скоробегами.

Мне приходилось пригибаться к шее скакуна, да и он, ошалевая от собственной стремительности, первое время только и делал, что рвался вперед и резко тормозил. Не будь ремней безопасности, за полчаса езды я уже сто раз вылетел бы из седла.

Постепенно Гром привык к новому способу передвижения и научился плавно увеличивать и уменьшать скорость. А я тем временем думал, что молодильное яблоко пригодится и мне самому: казалось, что волосы стали седыми от переживаний. Экстрим хорош в меру, у каждого человека есть свой предел. У коней — тоже, а вот границ спокойствия куклы я так и не определил. Она выглядывала из-за пазухи, посмеивалась и говорила, что мы плетемся, как столетний старик на дохлой кляче. Когда-нибудь она дошутится, и я прикажу сделать специальные набойки-скоробеги для ее крохотных ножек.

Кукла вредно захихикала.

— Ты чего? — вздрогнул я. На миг показалось, что она читает мои мысли.

— Да так, — отозвалась Юлька, поворочавшись и устроившись поудобнее. — Подумалось, что создай кузнецы не подковы-скоробеги, а ложки-быстроежки, они давно катались бы в золоте, как сыр в масле.

— Ты с ума сошла, люди же лопнут — быстро есть!

— А это второй вопрос! — уточнила кукла. — Для торопливых людей такие ложки в самый раз! А вот толстякам, мечтающим похудеть, надо сковать вилки-убегайки. У вилок четыре зубчика, чем не жирафы? Будут бегать по столу, раскачивая длинными ручками-шеями, и не даваться обжоркам в руки. Вот они и похудеют.

— Фигушки они похудеют! — Гром прибавил скорости, и я предусмотрительно прижался к его шее. Хороший конь — быстро привыкает к нововведениям, еще и возмущаться станет, когда сниму с него подковы: не могу я так долго скакать — страшно, что ни говори.

Ковер-самолет привычнее. Он и поднимается на приличную высоту, где деревья не растут. И столкнуться в небе можно лишь с птицами, Бабой Ягой или перелетными Змеями Горынычами.

А трехголовому и обедать в небе удобно: пристроился позади птичьего клина, и — по одной птичке в пасть. Сплошное удовольствие, и всегда свежатинка на обед.

— По-моему, я проголодался! — сказал я. — Мысли странные в голову приходят.

— Я еще не кажусь тебе жаренной на костре курицей? — Кукла спряталась за пазуху, оставив снаружи верхнюю половину лица.

— Пока нет. А когда покажешься, то первой об этом узнаешь.

— Ты меня предупредишь? — посмотрела она мне в глаза.

— Я тебя укушу! — облизнулся я. Не желаю превращать путешествие в исключительно Юлькино шоу. Это будет наш совместный бенефис,

— Маньяк.

— Почему это?

— Раз уж я ехидная, то и на вкус получусь кисленькой! — Кукла улыбнулась, и я увидел ее зубы. Много зубов, у людей столько не бывает. Ее создатель либо перестарался, либо специально сделал тонкий намек на ее хищность: чем больше зубов, тем опаснее зверь. — Между прочим, жевать тряпки с голодухи — это моветон. А царевичи, не умеющие добыть себе пропитание, — это позор нации.

И слова-то какие подобрала. Вот для чего она уходила в себя: за пополнением словарного запаса! На золотую жилу наткнулась!

— Юлька!

— Что?

— Я торжественно клянусь, что не буду тебя есть! — прижав руку к сердцу, торжественно произнес я. — Вдруг отравлюсь? Хотя плюс тоже есть: после этого я больше не услышу твоих колкостей!

— Не выйдет, Иван: мою песню не задушишь, не убьешь — я тряпичная!

— Вредный зверь, — вздохнул я. — Господи, спасибо тебе, что ты сделал ее моим другом!

— Почему это?

— Потому что я понял, ради чего тебя создали.

— Поделись догадкой.

— Ты, как говорил наш заумный алхимик, молодильно-яблочный антидот!

Кукла недоуменно поморгала.

— В честь чего это?! – изумилась она. — Я о яблоках от тебя услышала!

— Суди сама. Своими речами ты вгонишь в могилу любого человека, а того, кто съел молодильное яблоко, просто-напросто состаришь.

— Хм…

Конь взобрался на холм, и я увидел город-крепость, раз в шесть больше родной столицы. Белые стены, золотые купола, чисто и уютно.

В небе стайками летали ковры-самолеты, а около ворот стояли давешние Змей Горыныч и Баба-яга и спорили со стражником. Спор происходил на повышенных тонах, и до меня доносились звуки бурных восклицаний. Наверное, с ковролетчиками небо не поделили.

Гром вышел на финишную прямую и так ускорил движение, что перед воротами города я очутился спустя считаные секунды. От вида стремительно надвинувшихся на меня стен сердце предательски екнуло. Даже кукла нырнула за пазуху, испугавшись, что на этот раз конь не успеет остановиться и, промчавшись по широкому водяному рву, врежется в стену. После этого о поисках молодильных яблок придется забыть. О– них некому и нечем будет вспоминать.