Илья Новак - Запретный мир

И тут появилась Яя.

– Посему же ты не переоделся, пупсик? – воскликнула она. – Но пойдем, пойдем, теперь уже нет времени. Настал твой звездный час!

Она увлекла де Фея в глубину зала и, откинув очередную бусиничную штору, провела по короткому коридорчику.

– Звездный час? – переспросил Белаван.

– То есть – лебединая песня. Вершина жизненного пути. Э-э… – они вошли в новое помещение, – пик карьеры.

Де Фей огляделся.

Комната была с низким потолком, безо всяких проемов и порталов, освещена множеством горящих свечей. Пол, потолок и стены покрывали ковры. Под дальней стеной громоздилась гора из пуфиков, подушек и одеял вишневых, желтых и розовых расцветок.

– Переоденься! – приказала Яя, всовывая Белавану в руки квадратный метр вышитого серебряной филигранью тюля. – Скоро все начнется.

– Что – начнется? – спросил Бел, разглядывая ковры.

Ему никто не ответил, и он обернулся.

Когда они вошли, де Фей не обратил внимания на то, что сюда вел не обычный завешенный бусинами проем… То есть проем, конечно, был, но в нем находилась деревянная рама с раскрытыми внутрь массивными дверями. И вот теперь эти двери закрылись, и замок в них тихо щелкнул.

Здесь было очень душно, над двумя стоящими по углам плошками курился дымок. Заглянув в одну из них, Белаван увидел чуть тлеющий пепел. Медленно извивающаяся спираль дыма, взвихренная его движением, попала де Фею в нос, став причиной головокружения и внезапной слабости. Покачнувшись, Белаван отступил и тяжело опустился на груду подушек. В ушах тошнотворно зазвенело, он зажмурился и вытер рукавом вспотевший лоб.

Бел открыл глаза и выпучил их, пытаясь этим усилием прогнать окутывающий сознание полубредовый туман… Потом осторожно встал и на дрожащих ногах принялся расхаживать по комнате от стены к стене, держась подальше от плошек.

За этим занятием прошло около получаса. Запах курящегося фимиама пропитывал ковры, постельные принадлежности, одежду и рассудок Бела, насыщая воздух комнаты удушающими ароматами, а сознание де Фея – фантасмагорическими образами.

Он вновь сел, положив локти на колени и свесив руки.

Стояла тишина, огни свечей застыли осязаемыми желтыми пятнышками с алыми сердцевинами. Тени от свечей колебались, выползали из-под ковров и из углов, клубились вокруг Бела, принимая странные, сатироподобные, нимфообразные очертания…

– Афродизиаки, – пробормотал Белаван, с трудом выуживая из памяти когда-то услышанное слово. – Летучие афродизиаки…

От невидимого ему миниатюрного отверстия в одном из ковров что-то отодвинулось. Слабый ток воздуха взвихрил струйки фимиамов. Затем раздался щелчок, и дверь медленно раскрылась.

Возникшая в спальне фигура настолько напоминала сумеречные видения, появляющиеся сейчас из полумрака в сознании Бела, что поначалу он даже принял гостью за одно из них.

Очень высокая женщина вступила в комнату, глубоко утопая острыми каблуками кожаных сапог в ворсе ковра. Цвет пышных длинных волос был огненно-рыжим, почти красным, и что-то в оттенке его говорило, что этот цвет – натуральный. На голове сидела круглая шапочка с пропущенной под подбородком кожаной лентой и двумя торчащими вверх крылышками, как их обычно рисуют на стилизованных изображениях Пегаса.

Кроме этой шапочки и сапог на Слиссе Фалангисте – естественно, это была она собственной видной персоной – также было надето, скорее, не надето какое-то количество черных кожаных ремней, а еще – перчатки с раструбами, громадные и черные, словно у полисмена из преисподней. Что касается ремешков, то, в общем, из двух, вертикального и горизонтального, состояла нижняя часть ее белья, и лишь из одного, горизонтального, имевшего на себе также пару кругляшков диаметром с пятак – верхняя часть.

Эти два элемента соединяло друг с другом несколько ремней, заботливо расположенных так, чтобы являть собою некий узор вокруг пупка. И еще в пупок было вдето черное колечко, от которого к бедру свисала тонкая цепочка, – если учесть общие размеры остальных предметов туалета, то это колечко и цепочка в процентном соотношении также прикрывали немалую площадь тела.

На лице горянки, скуластом и лобастом, особо выделялся поразительно горбатый нос, по сравнению с которым все другие виданные де Феем в Эхоловных пещерах носы казались просто незначительными кнопками.

Картину завершала пара сувенирных кандалов, зажатых в одной руке, и очень короткая нитяная плеточка, зажатая в другой.

– Я пришла! – поведала рыжая фурия драматическим театральным шепотом и окинула медленно поднявшегося с подушек Бела критическим взглядом.

– Почему ты так одет? – осведомилась она более прозаическим тоном.

Слабый сквозняк от раскрытой двери немного развеял туман в голове де Фея.

– Как? – спросил он и вздрогнул, почувствовав внезапный озноб.

– Не важно… – Повелительница пещер хлопнула дверью и шагнула вперед. – Я сорву одежды, скрывающие под своими грубыми… э-э… покровами твое… э-э… прекрасное младое тело!

– Это из «Сказок ста тысяч и двух ночей»? – осторожно уточнил Бел. – Мне всегда казалось, что, как истории для детей, они чересчур откровенны…

Перекинув через локоть деревянную цепь кандалов, Слисса решительно дернула за погон куртки, стягивая ее с плеча де Фея.

– Позвольте! – Бел попытался отступить и, споткнувшись о подушки, упал.

– Как распаляет меня игривое сопротивление неопытных юношей!

Фурия отбросила плетку и склонилась над ним, протягивая мускулистые руки. Бел почувствовал, что они действительно, по-настоящему сильны. Он съехал спиной по куче постельных принадлежностей, так что ноги оказались над его головой, а затылок уперся в ковер.

– Нет, вы ошибаетесь, все-таки некоторый опыт у меня есть! – запротестовал он. В это время пальцы в перчатках тянулись к его рубахе. – И я вовсе не играю, когда…

– О, опытные юноши могут распалить еще больше. – Слисса рывком оторвала пуговицы и распахнула рубаху.

– Это называется сексуальным домогательством! – завопил Бел, дрыгнув ногами так, что в результате они оказались зажаты у горянки под мышками.

– Я решительно протестую и…

– О, эта впалая грудь! – Фалангиста со звонким хлопком приложилась ладонью к идентифицированной части тела. – О, худые плечи… О, бледные ланиты… – Она оттянула и с чпокающим звуком отпустила его нижнюю губу. – Эх, розовые ухи – они как раковины… Э, а живот – он достоин большего…

Из-за двери раздались приглушенный визг и топот ног. Продолжая сжимать под мышками колени Бела, Слисса удивленно повернула голову. То же самое сделал де Фей, взгляду которого сейчас все представлялось в полуперевернутом виде.