Надежда Первухина - Злое колдовство

– Погоди, я прочитаю. Здесь надписи на греческом. Старом. Мы его учили, но я учила плохо. Так. Надо сосредоточиться. «Асфигос эрос гипоталамус». Мм…

– И что это значит? – саркастически спросил Сидор.

– Ну, наверное, что-то эротическое, связанное с гипопоталамусом, – робко перевела Элли.

– «Гипопо», – передразнил ее Сидор. – А еще на колдунью учишься!

– Как будто ты много знаешь! Сам и переводи!

– Ладно, не злись, ребенок.

– А я и не злюсь. И я не ребенок.

– Все-все, проехали. Читай дальше надписи.

– «Асфоделия агапе кордиа». Вообще ничего не понимаю. Я только знаю, что «агапе» по-гречески «любовь».

– Ну раз любовь, то давай этот пузырь и возьмем.

Сидор полез было в шкаф, но дверцы не поддались.

– Ты с ума сошел! – придушенно взвизгнула Элли. – Это же заколдованные двери. К ним просто так нельзя прикасаться, может сигнализация сработать.

– Но ведь не сработала же пока.

– На наше счастье. Погоди, дай я скажу общее заклинание для открывания дверей.

Элла свела ладошки так, что они стали напоминать пламя свечи, и прошептала:

– Энтракс уэйо!

Замок щелкнул, и дверцы шкафа открылись.

– Так-то, – повела плечиком Элли.

– Так, может, тут и флаконы все заговорены? – спросил Сидор, почувствовав некий страх. – Может, нам не стоит с этим связываться?

– Какой ты трусливый! – искренне возмутилась Элли. – А еще хочешь, чтобы Дениза в тебя влюбилась. Да зачем ей такой слизняк! Такой толстый лори!

– Я не толстый, – мрачно сказал Сидор и взял флакон с «Агапе».

Флакон оказался легким, почти невесомым, хотя наполнен был практически под завязку. На притертой пробке флакона болтался ярлычок с очередными греческими названиями.

– Уходим отсюда, – сказала Элли, захлопывая шкаф.

– А куда?

– Ну не будем же мы тут экспериментировать! Пойдем в розарий.

– Ты права. Розарий подходит оптимально.

…В небольшом розарии никого не было, хотя почти все кусты роз пышно цвели и наполняли воздух липким маслянистым ароматом.

Элли и Сидор сели на скамейку между двух кустов чайных роз. Элли тщилась хоть приблизительно перевести надпись, которой была снабжена бутылочка. Сидор терпеливо ждал.

– Знаешь что, – наконец сказала Элли, отчаявшись перевести греческие слова. – Давай сделаем каждый по глотку. И вернем бутылку на место.

– А если результат будет какой-нибудь ужасный?

– Кто не рискует, тот не пьет приворотное зелье. Может, мы станем такими привлекательными, что в меня влюбится профессор климатологии, а в тебя – твоя Дениза.

– А если наоборот? Никто в нас не влюбится? И превратимся мы в чудовищных уродов!

– Это исключено. Приворотные зелья дают стопроцентную гарантию того, что уж кто-нибудь в тебя да влюбится, если ты это зелье примешь.

– Я не хочу кого-нибудь. Я хочу Денизу, – разоткровенничался Сидор. – Она мечта моей женщины, то есть я хотел сказать – женщина моей мечты.

– Тогда по глотку – и вперед за мечтами! – сказала Элли.

Сидор аккуратно открыл притертую пробку. В воздухе запахло какими-то пряными травами и цветами.

– Аромат хороший, – сказала Элли. – Вот бы духи такие…

– Может, это и есть духи? – съязвил Сидор. – Как напьемся сейчас духов, во весело-то будет!

– Нет, это не духи.

– А откуда ты знаешь?

– «Духи» по-гречески «ароматос». А тут этого слова нет. Все, Сидор, давай пей.

– А почему первым должен пить я?

– Потому что я еще ребенок!

– Ничего себе ребенок – чуть не с меня ростом!

– Дело не в росте, а в менталитете, – резонно заявила Элли. – И потом, кому нужна большая чистая любовь?

– Ладно, – сказал Сидор. – Убедила.

Он поднес флакончик к губам и сделал глоток. Потом еще глоток… И еще…

– О, приятная штука, – сказал Сидор. – На красный вермут смахивает.

Он хотел было отхлебнуть еще, но тут вмешалась Элли:

– Сейчас все выхлебаешь, мне оставь!

Она прошептала что-то и в четыре глотка прикончила содержимое флакона.

Как только Элли поставила пустой флакон на стол, Сидор стал пристально на нее смотреть.

– Что ты на меня так смотришь? – поинтересовалась Элли.

– Наблюдаю. Вдруг пойдут какие-нибудь изменения. Пятна на коже, вторые руки, глаза цвета раскаленного металла…

– Пф, глупости, лучше за собой наблюдай.

Они подождали минут пять.

Ничего не произошло.

– Может, это неправильное приворотное зелье? – спросил Сидор. – Может, из него вся колдовская сила выветрилась?

– Такого не бывает, – категорично ответила Элли. – Это тебе что, портвейн? Скажешь тоже, выветрилось… Ладно, подождем еще пять минут и расходимся по своим комнатам.

Они подождали десять минут, но так ничего и не дождались. Поэтому распрощались, условившись, «если что», бежать друг к другу, и разошлись.

Сидор пришел в свою комнату и прилег на диван. У него слегка кружилась голова, в остальном же в его состоянии не было никаких изменений. Он лежал, лежал и не заметил, как провалился в сон.

Снилось Сидору, что сидит он в резном золоченом кресле на вершине какой-то заросшей зеленью горы. Кругом потрясающий воздух, до облаков можно дотянуться рукой, а уж какой с этой высоты открывается вид на окрестности – с ума сойти! Но Сидору не до окрестностей. Он ощущает в душе какое-то невнятное торжественное волнение – словно его, простого журналиста, повысили до редактора модного глянцевого журнала.

Сидор смотрит вниз, туда, где расступились облака, и видит длинную каменную лестницу, высеченную в толще скалы. По обе стороны лестницы тянутся пальмы, олеандры и прочие баньяны. А еще – и это самое интересное – по лестнице вверх идет какая-то процессия, оглашающая воздух ревом труб, писком флейт и уханьем тамтамов.

Процессия все поднимается, и теперь Сидор замечает в ней отдельных весьма симпатичных молоденьких девушек, на которых из платьев только цветы. Такое экзотическое зрелище, разумеется, не может оставить Сидора равнодушным. Он встает со своего трона и машет рукой:

– Э-ге-гей! Я здесь!

При этом с кончиков его пальцев срываются змеистые яростные молнии и ударяют в ближайшую рощу олеандров. Процессия явно напугана и тормозится идти дальше. К смелости и спокойствию всех призывает солидного вида седобородый старец с посохом в руке. Старец воздействует на всех положительно, и процессия возобновляет свое движение, причем каждый участник процессии поднял вверх руки с обширными чашами, наполненными…

– Мама моя, – ерзает по сиденью Сидор. – Это ж золото-бриллианты!

Наконец процессия добралась до вершины. К подножию Сидорова трона три темнокожих старика возлагают гирлянду из цветов, а полуобнаженные девушки ставят подносы, действительно доверху наполненные золотыми слитками. Сидор понимает, что это – ему, и от этого понимания раздувается как мыльный пузырь.