Александр Афанасьев - Алая кровь на белых крыльях

Шедший головным "Сен-Шамон" вздрогнул и окутался дымом. Шедший, вторым остановился, а затем осторожно начал выдвигаться из-за подбитого собрата, поворачивая вправо-влево в поисках противника, но не успел, и тоже вспыхнул. Движение колонны застопорилось и танки начали сдавать назад. Впрочем противник был обнаружен пехотой, и после очереди "гочкиса" крупповский грузовик с установленной в кузове 77 мм зениткой объяло пламенем из пробитого бензобака. Использовать тяжелую артиллерию в городе не представлялось возможным, ибо войска и обороняющиеся перемешались - бои шли за чердаки и подвалы, где-то французам и бельгийцам удалось продвинуться на квартал, где-то они завязли под огнем пулеметов простреливающих продольным огнем улицы. Разрушенные первоначальной артподготовкой дома перегородили многие улицы и затруднили переброску легкой артиллерии. Вскоре линия "фронта" в городе стабилизировалась, правда от этого было не легче, ибо немцы из-за Ведера подтянули минометы, и лупили тяжелыми фугасными минами во все замеченное и обнаруженное. Бои за Бремен потихоньку грозили стать очередным Верденом - Молохом перемалывающим бесчисленные людские резервы. Впрочем с резервами не все оказалось гладко - по ночам то тут то там среди французских позиций вдруг раздавалась стрельба, слышались взрывы - противник засылал штурмовые группы, и днем и ночью, и на передовой и в тылу стали работать снайперы. Это был даже не позиционный тупик а хуже. Сплошной линии фронта не было, части оккупационных войск разбросанных по территории Германии оказались разобщенными и лишенными централизованного управления, поэтому война превратилась в серию различных по масштабам локальных конфликтов, и постепенно все больше и больше французских частей раздробленных на роты и батальоны пропадали без вести. Исключение составляла область Рура, где было хоть какое-то подобие линии фронта с окопами траншеями и колючей проволокой. Но и там не было столь привычной для французов картины войны. Партизаны уничтожали мосты, минировали дороги, уничтожали транспорт…

Из детских сочинений:

"Коля тогда был еще совсем мальчик, но и то пошел сражаться за родину и мама ему позволила".

"Папа и мама просили его остаться, так как он был еще мальчиком. Но ничто не могло остановить его. О, как я завидовала ему… Настал день отъезда. Брат радостный, веселый, как никогда, что он идет защищать свою родину, прощался с нами. Никогда не забуду это ясное, правдивое лицо, такое мужественное и красивое… Я видела его в последний раз".

"Я учусь в русском реальном училище уже четвертый год, его хотели закрыть, но на счастье оно спаслось".

"Я не знаю, что бы мы делали, если бы мы не были в гимназии, - пришлось бы умирать с голоду".

"В 1919 году я прибыл к себе в станицу и, конечно, увидел ее не такой, какой покидал. От своего дома я увидел лишь только груды кирпича".

"Адмирал Шеер" малым ходом заползал в свое логово. Лотар стоял на мостике и изрядно нервничал. Нервничал он не без оснований, ибо привычность пейзажа базы была нарушена с помощью двух материальных объектов, которых по логике вещей здесь быть не должно. Во-первых огромное сооружение с крыльми, покачивающееся на воде. На "Готу", о которой он рассказывал Светлане оно явно не походило.

Когда-то совершенно недавно, еще в 1918 году Густав Крупп, пытаясь войти в мирную жизнь после поражения Германии в войне, провозгласил лозунг: "Мы делаем все!". И они действительно делали все. То, что покачивалось сейчас на воде, было чудовищем, наводившим в свое время ужас на Англию. Это был "Цеппелин-Штаакен" R.VI - четырехмоторный монстр, поднимавший до двух тонн бомб и способный пролететь тысячу километров. Правда в отличие от серийного, этот покачивался на воде на поплавках, и имел двигатели необычных очертаний. Как объяснила позже Берта вместо бензиновых "Майбахов" установили дизельные двигатели, которые ее покойный муж успел разработать для новых "Цеппелинов" в 1918 году. Четыре дизеля по четыреста лошадей, вместо старых по двести сорок, давали прирост скорости, дальности и бомбовой нагрузки.

Вторым странным и неестесвенным объектом была белоснежная щегольская яхта, на корме которой вызывающе болтался черный флаг с тремя сплетенными кольцами. Он знал что это за яхта. И знал ее владельца. Точнее сказать владелицу. А вот кстати и она. Стоит на борту базы и хмурится. Нужно бы расспросить у нее про этот чудо самолет.

Но началось все не с расспросов про самолет, а со странной сцены, которую сторонний наблюдатель мог расценить как сцену ревности. Берта очень оценивающе рассмотрела Светлану и ее подруг, и похоже, что сделала какие-то неведомые никому выводы. Однако неприязни или отчужденности между ней и русскими фрау не возникло. По крайней мере так показалось на первый взгляд. Увидев на борту "Адмирала Шеера" женщин, Берта поначалу смутилась, но мысль о том, что такой джентльмен как Лотар устроил на борту вверенного ему крейсера, плавучий бордель, она сразу отмела. Вероятнее всего, эти женщины с какого-нибудь потопленного судна. Но и это предположение оказалось неверным. Ей, воспитанной в строгих германских традициях, рассказ Арнольда показался каким-то сумасшествием, и по мере его продолжения, ее брови ползли в удивлении все выше и выше, давно превысив высоту установленную рамками приличий. Легенды об амазонках и о валькириях на ее глазах становились явью.

Впрочем, она и сама уже давно превысила рамки приличий установленных в германском обществе, и вела себя тоже достаточно сумасбродно. Один ее визит сюда чего стоит. Бросить все, Германию, фирму и примчаться на секретную базу расположенную в чужих водах. А если бы напоролись на британский военный корабль? И ради чего? Чтобы увидеть рядом с Лотаром шикарную блондинку, которой она проигрывает по всем статьям? Получается, что она рисковала всем будущим Германии, для того, чтобы собственноручно приволочь на буксире для его любовницы самолет? Или не любовницы? Ведь если порассуждать, то Лотар ей нравиться как мужчина, но брак с ним будет сущей мукой, ибо на первом месте у него море. И в ожидании его на берегу можно попросту сойти с ума. Да и не подхожу я ему со своей практичностью и обстоятельностью. Эта русская фрау ему больше подойдет. Если конечно она выживет - с такой профессией и в мирное время долго не живут, а уж на войне и подавно. Да и Лотар - не речи в рейхстаге произносит. Да, она ревнует, но эти двое подходят друг к другу - оба одержимые и сумашедшие. Ей же нужен человек, способный взвалить на себя в первую очередь бремя забот о государстве. До переворота в рейхстаге рядом с ней мог быть и Лотар. Но до переворота, а не сейчас, ибо сейчас она поднялась на несколько уровней и живет по другим правилам. А Лотар в новых условиях может быть только другом. Хорошим другом, но и только. Но все же она ревнует, хотя и пытается этого не показвывать. И ведь есть к кому! Если бы эта Светлана была просто красивой безмоглой куклой! Так ведь нет же! Впрочем, такой человек как Лотар, вряд ли бы завел отношения с красивой куклой! Ладно, постараемся загнать ревность поглубже и забыть о ней. Не нужно омрачать людям радость возвращения домой. И о русских фрау - они уже немецкие фрау, если нужно достанем им и шведские паспорта. Есть Россия или уже нет или еще нет - неважно! Германия есть и будет - значит они на службе у Германии. Впрочем на этой войне почему-то пленных брать уже не принято. Тогда, тогда остается молиться чтобы их миновали неудачи и несчастья.