Александр Афанасьев - Алая кровь на белых крыльях

- Знаете, что он сказал умирая?

- Что???

- И вы таки знаете дорогу? И вы таки помните обратный путь?Старый Абрам знает куда он идет. Он здесь контрабандой сорок лет… Здесь он недоговорил и испустил дух.

- Черт! Опять эти чертовы сионисты! Есть на Земле место где их нет? Соберите офицеров пан капитан нужно держать военный совет!… [6]

Владимирская группировка, не дождавшись помощи в итоге распалась на несколько мелких групп, которые постпенно растаяли в стычках с местным населением.

В результате всех вышеперечисленных событий, позиционный тупик совершенно незаметно, и потому очень внезапно превратился в окружение. Что делать в сложившейся обстановке генерал Еждеевский не знал. Если оставить позиции и начать движение к Москве, то за ним увяжется армия Деникина, и форсировав водный рубеж лишит его выгодной позиции. Если же не двигаться в строны Москвы, то армия просто исчезнет в мелких стычках, в условиях отсутствия боеприпасов, провианта, фуража.

Принятие решения ускорили русские речные корабли, переоборудованные в канонерские лодки. Их количество с каждым днем возрастало, а огонь становился все убийственней. Ответный огонь польских батарей звучал все реже. Поляки стали отстпать на запад, к первопрестольной. Как и предполагал пан Еждеевский, отряды инсургентов тут же начали переправу через реку. Поэтому отступление легким не получилось. Постоянные арьегардные бои, плюс стычки с повстанческими отрядами, начали подтачивать численность его войск, моральный дух падал, в рядах легионеров участились случаи дезертирства. Закончилось продвижение на запад у хорошо подготовленных позиций, которые судя по количеству пулеметов, глубине окопов и длине колючей проволоки создали профессиональные военные, а не восставшие хлопы. Попытка взять их сходу штурмом провалилась, обходные фланговые маневры из-за лесов и болот были не возможны. Инсургенты оседлали дорогу, и вели себя слишком профессионально для крестьян. Пришлось окапываться и полякам. Правда сзади по пятам двигался Деникин, и становилось ясно, что фактически армия Еждеевского попала в окружение. Попытки проравться из окружения мелкими группами пресекались русскими егерями-пикинерами. [7]Артиллерия Деникина методично прогрызала дыру в польских позициях, превращая блиндажи и траншеи в лунный пейзаж. Через несколько дней упорного труда, польская группировка была рассечена надвое, а затем все рухнуло в одночасье, ибо держать оборону из-за отсутствия боеприпасов было нечем, и вместо двух групп в окружении оказалось несколько десятков, которые очень быстро были истреблены егерями-пикинерами и сектантами-талибами [8]в окрестных лесах. Как погиб, генерал Еждеевский неизвестно, но по имеющему хождению преданию его зарубил, внезапно прорвашийся в расположения штаба, конный афро-фортун [9]в тот момент, когда он решал задачу выхода из окружения и чертил на песке схему выхода из окружения. [10]

Что же касается Москвы, то после объединения Деникина и Антонова, а также прочих инсургентов рангом пониже, ее судьба была решена. В учебнике польской истории сказано, что Москва, защищаемая польским гарнизоном пала благодаря предательству русских масонов из ордена "Золотой Слив" [11], которые выдали инсургентам планы московских подземных коммуникаций, благодаря чему подразделениям жолнеров был нанесен удар в спину многочисленными отрядами русских. [12]

В графе ненависти бойцов Железной пролетарской Красногвардейской дивизии имени взятия Бастилии Парижскими Коммунарами, сразу после поляков стоял Лев Заковский, начальник контр-разведки Повстанческой армии Батьки Махно. Во время совещания командующих частями Объединенных Вооруженных Сил России, всем участникам были подарены именные Кольты М1911. После торжественного обеда Генералы, полковники, атаманы, комдивы и краскомы бросились опробовать новинку во дворе по бутылкам… Климент Ефремович из тяжелого и незнакомого оружия естественно промазал, но окончательно подготовил платформу для будущих шуток его начальник тыла, кругленький маленький рыженький интендант в пенсне, по фамилии Чубчик. Чубчик выронил Кольт после первого же выстрела, взвизгнул и присел на корточки, закрыв лицо руками. Переждав когда утихнет общий хохот, Заковский подошел к интенданту и провозгласил - "Вот это настоящий ворошиловский стрелок". И после этого, по любому поводу бойцов и командиров Железной Пролетарской, все звали исключительно Ворошиловскими стрелками. Судьба у Дивизии была не легкой. Во время недолгой Гражданской войны она была вдребезги разбита Белыми, на Украине по своей бесшабашной смелости Ворошилов попытался разоружить кадровый Германский полк, в результате чего сам остался без артиллерии и теперь еще это прозвище…

Я вам даже не приказываю Комдив, я прошу. Вы должны продержаться двое суток, не меньше. Если Латышский Корпус собьет вас с позиций может рухнуть весь фронт. Вцепитесь зубами в землю и держитесь. Не позднее чем через два дня вам помогут. Это все. Латышский корпус, костяком которого были пресловутые Латышские стрелки в полном составе вошел в Легион и теперь он шел на Питер, соверщая невиданный до сих пор рейд такими массами пехоты. Для Ворошиловских стрелков был только один плюс… Ради мобильности у Латышей не было ни артиллерии ни станковых пулеметов, но за то ручников навалом и боевого опыта в избытке. Ворошилов держал свой штаб в поселке Яунтлатгале (бывшее Пыталово). По берегу реки Утроя были устроены пулеметный засады, тут спасибо Базе Унеча и Княгине Глебовской. Дивизии Ворошилова присали с барского плеча сотню "Максимов" и миллион патронов. Базу переформировывали в укрепрайон и лишние запаса рассылали по растущим войскам. Пулеметы доставил сам комендант Базы капитан Михаил Орданович лично и довел Штаб Ворошилова до белого каления оформлением всевозможных накладных, актов и расписок. Правда когда Капитан присоветовал пулеметные засады и помог наладить телефонную связь межу артиллеристами и кррректировщиками и наконец отстегнул с барского плеча пять пудов динамита для мостов, Клим к нему подобрел. И тут еще новость… капитан Орданович предложил свою помощь в завтрашнем бою. Ворошилов поблагодарил но отказался.

- Капитан - сказал он, я вам очень благодарен но ваши десять теплушек и рота охраны, мало изменят ситуацию. Так что спасибо и прощайте -

- А кто вам сказал господин Комдив что у меня только рота. У меня вобщето еще и бронепоезд есть, "Малахит" называется - Немой сцене происходящей несколько минут, позавидовал бы сам Гоголь Николай Васильевич.

Бой как и положено приличномой битве начался на рассвете. Два батальона латышей на лодках переправились через речку и имитировав попытку закрепиться на плацдарме ударили с тыла по мосту, еще один батальон ударил по тет-де-пону. Мост достался легионерам без единого выстрела, но радовались они не долго. Как только ударная колонна втянулась на мост, раздался взрыв и по всему берегу ударили ружейные залпу, уничтожая прорвавшихся врагов. Река Утроя не была серьезным препятствием для опытных солдат, ширина 5-10 саженей, глубина 4-6 футов. Волны вражеской пехоты, на подручных средствах и просто в плавь хлынули на наш берег и тут заговорили пулеметы, много пулеметов. К вечеру атаки прекратились, а Ворошилов еще не использовал резервы. Потери дивизии были около тысячи убитых и две тысячи раненых. Латыши потеряли только убитыми больше трех тысяч. Особенно большие потери дивизия понесла во время штыковых атак латышских стрелков, волна за волной выходили они из воды и бросались в жестокую атаку, положение спасли только пулеметы. Латышам не удалось захватить плацдарм, но в строю осталось две тысячи штыков и тысяча сабель, не считая артиллерии и бронепоезда Капитана Ордановича. У латышей осталось еще минимум шесть тысяч человек. Еще не победа, но соотношение лучше чем утром сегодняшнего дня. Ночью вернулась разведка из состава экипажа бронепоезда. Они принесли данные о дислокации войск противника и приволокли языка. Как выяснилось в 5-30 надо было ждать общей атаки. Ворошилов приказал в 5-10 нанести артиллерийский удар по разведанным целям, но в 5-00 на артпозициях началась стрельба, проводники из местных провели в тыл дивизии два батальона латышей и три батареи из четырех были захвачены. Единственная оставшаяся батарея трехдюймовок открыла огонь по латышскому штабу и накрыла его со второго залпа. 1й Железный конный полк завяз в бою за батареи, 2й конный полк ликвидировал прорыв противника в центре, но и сам полег почти полностью. Централизованное управление боем было нарушено с обоих сторон и поле боя все больше начинало напоминать хаотичную свалку, четко держались и тут вступил в дело бронепоезд капитана Ордановича.