Том Холт - Граальщики

Он повернулся к коробке, в которой лежали большая металлическая печать, пачка сертификатов акций и несколько старомодных гроссбухов. Он вытащил наугад один из гроссбухов, открыл и начал читать. Время от времени он улыбался и понимающе кивал.

– Прости, пожалуйста, – прервал его Туркин, – но когда ты закончишь – тут некоторых из нас чуть не раздавило всмятку.

Бедевер поднял взгляд.

– Прости, – сказал он, – я отвлекся. Его здесь нет.

– Кого здесь нет?

– Да этого… персонального органайзера, – отвечал Бедевер. – Здесь есть только бухгалтерские книги «Лионесс Лимитед». Потрясающе интересная штука, но не совсем то, что нам надо. Ну что ж, двинемся? – он оборвал себя и поднял голову; на его лице было такое же выражение, какое было, наверное, у Архимеда, увидевшего модель вселенной на мокрой циновке. – Ага, – пробормотал он про себя, – кажется, понимаю…

Туркин попытался достать его ногой, но их разделяло слишком большое количество воздуха.

– Слушай, – сказал он.

– Так, – произнес Бедевер, снова углубляясь в гроссбухи, – вы, ребята, идите вперед, а я вас догоню.

Выказав больше самообладания, чем он в себе подозревал, Туркин ответил лишь:

– Куда нам идти?

– Прости? – переспросил Бедевер. – А, ну да. Почему бы не попробовать, выйдя за дверь, повернуть направо? Если я не ошибаюсь в своих предположениях, это приведет нас…

– За какую дверь?

Бедевер ткнул пальцем туда, где раньше стоял факс.

– Прошу прощения, – сказал Туркин, – но это не дверь.

Бедевер ухмыльнулся.

– Немного тормозим сегодня, а, Тур, старина? Ты прав, это не дверь. А когда дверь не является дверью?

– А, черт, понимаю…

Как по волшебству – а точнее, по волшебству, – давление воздуха понизилось до нормального, и Туркин, отлепившись от стены, расправил плечи, коротко разбежался и со всей мочи пнул банку ногой.

– Ты доволен?

– Да, – ответил Туркин из коридора. – Ты идешь?

Бедевер улыбнулся.

– Одну минутку, – сказал он.

Основная вещь, о которой следует помнить, когда вам предлагает выпить чаю Королева Атлантиды, – это что вы должны соглашаться без сомнений и колебаний. Не имеет значения, если вам противопоказан танин, или если вы предпочитаете кофе: когда Королева предлагает вам чай, вы пьете чай.

Шестеро из семи помощников знали это. Седьмой не имел особых возражений против чая, но не очень понимал, откуда он может взяться, учитывая, что они стояли в пустынном коридоре с глухими стенами, простиравшемся насколько хватало глаз. Охваченный приступом чувства, которое он впоследствии мог определить лишь как подсознательную волю к самоуничтожению, он указал на это обстоятельство.

Королева улыбнулась.

– Черт возьми, – воскликнула она, – а ты умный мальчик! Ты прав, придется импровизировать. – Она закрыла глаза, стиснула перед грудью изящные белые ручки и произнесла:

– Да будет чай!

И стал чай – сервированный в чашках «Снупи», причем в прибор входили молочник, сахарница и вазочка для печенья.

– Видишь, – сказала Королева, – это удивительно просто, по крайней мере для тех, кто не слишком заносится.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что на восемь человек было подано лишь семь чашек. Это, как смог понять даже наш незадачливый помощник, было Тонким Намеком.

Когда они покончили с чаем, Королева осияла их своей королевской улыбкой, движением скипетра уничтожила чашки («это избавляет тебя от мытья посуды», – пояснила она) и ударила скипетром по вазочке для печенья. В сопровождении необходимого количества голубого света и горящей серы вазочка превратилась в дверь в стене.

– Кто-нибудь нуждается в объяснениях? – нежно спросила она. Молчание. – Прекрасно, – продолжала она, одобрительно кивая, и сделала незаметный, но мощный выпад в сторону сомневающегося помощника. – После вас, – произнесла она.

Некоторые рождаются храбрецами, другие воспитывают в себе храбрость на протяжении всей своей жизни, а некоторые бывают принуждены к деяниям, требующим величайшей отваги, под натиском невообразимого ужаса при мысли о том, что может с ними произойти, если они откажутся. Помощник закрыл глаза, протянул руку к дверной ручке, повернул ее и толкнул дверь.

Ничего не произошло. Дверь даже не шелохнулась.

– Думаю, тебе будет проще открыть ее, если ты потянешь на себя, – сказала Королева.

Количество урожденных жителей Атлантиды, которым довелось побывать в зарегистрированном офисе, весьма невелико, но все же не настолько мизерно, как количество тех, кто когда-либо хотел побывать там. Что же касается количества тех, кому удалось оттуда выбраться, то здесь нет достоверных статистических данных. Помощник взглянул на Королеву с глупой улыбкой, промямлил что-то вроде «гораздо лучше… где-нибудь в Филадельфии…» и, споткнувшись, вошел внутрь.

– Имя.

– Джон Уилкинсон.

– Род занятий.

– Налоговый инспектор.

– Благодарю вас, присядьте, пожалуйста, вон там, вами займутся через несколько минут. Следующий, пожалуйста. Имя.

– Станислав Собиески.

– Род занятий.

– Таможенный чиновник.

– Благодарю вас, присядьте, пожалуйста, вон там, вами займутся через несколько минут. Следующий, пожалуйста. Имя.

– Ли Чань Сэн.

– Род занятий.

– Работник таможни.

– Благодарю вас, присядьте, пожалуйста, вон там, вами займутся через несколько минут. Следующий, пожалуйста. Имя.

– Франсуа Дюбуа.

– Род занятий.

– Таможенный чиновник.

– Благодарю вас, присядьте, пожалуйста, вон там, вами займутся через несколько минут. Следующий, пожалуйста. Имя.

Четвертый человек ухмыльнулся.

– Угадайте, – предложил он.

Девушка за конторкой не подняла головы. У нее впереди было еще двенадцать тысяч пятьсот семнадцать менеджеров-практикантов, и она уже заранее чувствовала подступающую головную боль.

– Я не угадываю, – произнесла она. – Люди сами мне говорят. Имя.

– Вайнахт, – сказал четвертый. – Меня зовут Клаус фон Вайнахт.

– Род занятий.

Фон Вайнахт рассмеялся. Он смеялся так громко, что его было слышно по всей приемной, и двенадцать тысяч девятьсот девяносто девять таможенных чиновников подняли головы, чтобы посмотреть на него. И то, что они увидели, заставило их вернуться на тридцать лет назад…

…к ребенку, наполовину очарованному, наполовину испуганному, одним глазом подсматривающему из-под одеяла за лезвием света под дверью. К этой тишине, которую можно было услышать, темноте, которую можно было увидеть, спокойствию, которое можно было осязать; к наполовину воображаемому стуку копыт и перезвону колокольчиков среди невыразимой тайны ночи.

– Ну что ж, – проговорил фон Вайнахт, откидывая свой капюшон, – можно сказать, разносчик.