Александр Рудазов - Шестирукий резидент

– Угу. Бритвы у тебя нет… понятно. А что это за лезвие такое, на желтенькой ручке?

– А-а-а, ты про это? Это специальный скальпель, для разрезания омертвевших мышц… а что с ним случилось?

– Я его немножко подточил, - уклончиво ответил я, возвращая доктору его скальпель.

Ну да, и что тут такого? Форма у этой штуковины была не слишком удобная, вот я и обрезал с двух сторон. Зато получилась отличная чистилка промежутков между пальцами. А скальпель он себе новый купит - все равно большую часть «лишнего» миллиона я отдал ему. На что мне в Лэнге доллары?

– Ефим Макарович, а вы готовы? - поднялся по лестнице я, оставляя в подвале ворчащего Святогневнева. - Можем возвращаться обратно в ваш родной Союз.

– Не извольте беспокоиться, товарищ Бритва, я, значить, остаюсь здесь, - отрубил Щученко.

– Уверены?

– Безапелляционно. Я, значить, принял твердое решение. Пойду под начало к товарищу Шандыбину - будем вместе поднимать эту пропащую страну. Ух, развернемся!

Я представил этих двоих, трудящихся бок о бок, и содрогнулся. Да уж, дел они наворотят, будь здоров… Если, конечно, Шандыбин не пошлет этого иномирянина куда подальше.

И мне почему-то кажется, что пошлет.

– Мы тут у вас устроим революцию, установим диктатуру пролетариата, расстреляем всех несогласных, дадим по шапке зарвавшемуся Западу и построим коммунизм! - торжественно объявил Щученко. - Наш Шандыбин молодец, он устроит всем пи… ршество духа и торжество разума!

– Угу. Ну ладно, удачи вам в этом деле.

– Я, значить, полагаю, шо штурм Зимнего… или где у ваших поганых оппортунистов располагается правительство?

– Вроде как в Кремле.

– А! - слегка озадачился Щученко. - Как-то нехорошо звучить - штурм Кремля… Ну ладно, звучить нехорошо, зато выглядеть будеть хорошо! Глаза порадоваются! Штурм Кремля мы, значить, приурочиваем к октябрю! Шоб была еще одна Октябрьская Революция! Хорошо я придумал?

– Я бы так не смог, - честно признал я.

– То-то же! КГБ, оно, значить, на шо угодно способно!

– Угу. Не спорю. Ну ладно, полковник, это ваше дело. У меня уже был случай, когда человек благодаря мне переселился в другой мир… и я тогда сильно возражал, но в конечном итоге все получилось вполне нормально. Так что на этот раз лезть не буду. Только где вы собираетесь жить? И работать?

– Пока, значить, поживу здесь, у товарища Святогневнева…

– Лева!

– Да, да, я не против! - крикнул мертвец.

– Но ты же вчера говорил…

– Я передумал!

– Полковник, подождите минуточку, - попросил я, спрыгивая в подвал. - Как это «передумал»? Лева, колись!

– Зачем? - тупо уставился на меня Святогневнев, как раз сжимавший шприц.

– Не в прямом смысле. Чего это ты вдруг передумал? Только не надо плести насчет неожиданно вспыхнувшей симпатии.

– Да я и не собирался…

– Лева, Ефим Макарович, конечно, человек неприятный, с ним тяжело общаться, и на голову он ушибся еще в детстве, но это не значит, что его можно использовать вместо подопытной крысы! Если ты задумал…

– Олег, что за подозрения?! - неискренне возмутился Лев Игнатьевич.

Я посмотрел на него самым тяжелым взглядом, на какой только способен. Секунд десять три моих красных шарика боролись с двумя обесцвеченными и невыразительными Святогневнева.

– Просто мне нужен ассистент, - наконец признался он, отводя взгляд. - Одному работать трудно. А Ефим Макарович человек небрезгливый, мертвецов не боится… никаких.

– Ну-ка, ну-ка… Он что - знает?

– Ну, довольно трудно скрывать, что ты мертвый, когда у тебя дыра в брюхе, - скривился Святогневнев. - Рассказал я ему, конечно…

– А он?

– А он - ничего. Сказал, что «всегда, значить, гордился советской наукой, способной и не на такие чудеса». Он коммунист, что ли?

– Самый коммунистический из всех коммунистов.

– Я заметил. Но это ничего - руки у него вставлены как надо, нормальный санитар получится. Буйного успокоить, или еще что-нибудь там…

– А что - намечаются буйные? - насторожился я. - Лева, ты помнишь, чем закончились эти игры на «Уране»? Смотри, если устроишь такое же посреди Москвы, я тебя на ленточки порежу! Для бескозырок!

– Да не собираюсь, не собираюсь!

– Смотри у меня, без фокусов…

– Без угроз, хорошо? - попросил доктор. - Олег, тебе не кажется, что ты слишком много о себе воображаешь? О, я такой великий яцхен, у меня есть крылья, я умею летать!

– Я так никогда не говорил… - озадачился я. Не говорил ведь? Вроде нет. - Ладно тебе, это ж я так, на всякий случай, ты не обижайся… А то - смотри, улечу, передумывать будет поздно.

– Ничего, как-нибудь. Ты деньги точно не возьмешь? Не жалко такую кучу?…

– Тамот них толку нет. А тебе пригодятся. И «Москвич» тебе оставляю. Хорошая машина, иногда даже удается завести. Может, мне через месяцок снова сюда заглянуть? Если полковник тут не приживется, верну его обратно…

– Конечно, то, что он моется в одежде, выглядит странно, - начал рассуждать Святогневнев. - Он вроде как одновременно и моется, и стирается. Ты в ванной был? Там теперь грязные подштанники развешаны. Везде!

– Какие еще подштанники? У него и была-то только одна пара! Он же сюда налегке приехал - с одним портфелем!

– Поверь, одной вполне хватает, - заверил меня доктор. - Кажется, что они везде! Но я все равно уже умер, так что мне… э-э-э… все равно.

– Да, потеет он, как бегемот в пустыне, - согласился я. - Неужели так трудно найти нормального помощника? Дал бы объявление в газету…

– «Мертвому доктору наук требуется санитар, чтобы успокаивать взбесившихся зомби»? - скептически предположил Лев Игнатьевич. - И много народу на такое откликнется?

– А почему ты не сменишь профессию? Есть же полно отличных занятий!

– Да, но еще есть такое слово - призвание, - развел руками Святогневнев. - Каждый должен заниматься тем, для чего был рожден. Вот я микробиолог, и останусь микробиологом до конца жизни - больше у меня все равно ничего не получается. Зато уж в этом…

– Да, в этом ты ас, - согласился я.

И задумался - а какое у меняпризвание? Вообще, большую часть жизни я проработал на флоте, но это меня никогда не притягивало. Пожалуй, моя стезя - это как раз то, что я делаю сейчас. То есть шляюсь по мирам и решаю проблемы. Свои и чужие. Не самое легкое занятие, не самое приятное и уж точно не самое безопасное, но один плюс у этой профессии все-таки есть.

Скучать мне обычно не приходится.

– Вот ваша статуэтка, миледи. Простите, что так задержался.

– О, ничего страшного, друг мой, - приятно улыбнулась Инанна, пересыпая порошок из статуи в пузырек. - Уверена, у вас были на то веские причины.

– Была одна очень даже веская… даже увесистая! Знаете, тот мир, куда вы меня послали, за последние семьдесят лет очень изменился…