Владимир Савченко - Новое оружие

Ш а р д е ц к и й. Нет, продолжайте, пожалуйста. У вас хорошо выходит...

М а к а р о в. Гм... Тогда в правительстве был заслушан доклад Ивана Ивановича о возможностях нейтрин-генераторов, а также доклады наших военных и политических деятелей. И на основе всего этого (торжественно по вышает голос) с целью устранения военной опасности нашему государству и всему миру – было принято предложение академика Шардецкого о единственно возможном в сложившейся обстановке варианте применении нейтринных генераторов...

Ш а р д е ц к и й (поднимается). Что это за вариант, я скажу сам. Собственно, вам всем он ясен, товарищи. Надо будет запустить все генераторы на излучение нейтрин малых энергий – с тем, чтобы резко повысить их концентрацию в Земле и околоземном пространстве. Этим самым...

В а л е р н е р (вскакивает). Но позвольте, Иван Иванович! Это же... конец!

Ш а р д е ц к и й. Этим самым мы на долгое время повысим устойчивость атомных ядер всех тяжелых и сверхтяжелых елементов...

С а м о й л о в (хватается за голову). И это предложили вы?! Вы – физик! Да вы понимаете, что это значит!

Ш а р д е ц к и й. Да, я понимаю, что это значит! Это значит, что все радиоактивные вещества перестанут излучать частицы и гамма-кванты. Это значит, что прекратятся цепные реакции деления, погаснут реакторы – все, в том числе и наши, испускающие потоки первичных нейтрин.

С а м о й л о в. Да это же конец ядерной физике и ядерной техники! Теперь к ядру сто лет не подступиться...

А ш о т (вскакивает). А как же все паши применения, наши расчеты? Я рассчитывал, как можно получить ядерный материал, да? Вы же сами предлагали нам думать, Иван Иванович!

В а л е р н е р. А способ добычи тепловой и световой энергии из ядер? Я... ночи не спал. Рассчитывал и... и мечтал, как это будет! (Голос его дрожит.) Это же запасы энергии для человечества на тысячи лет. А теперь... эх!

С а м о й л о в (рывком переворачивает доску, показы вает свои записи). Вот способ, как нейтринными пучками осуществлять любые структуры и превращения. И методика уже рассчитана. Я выполнил ваше приказание, товарищ директор! Вы же сами говорили! И установку уже спроектировал... (Ломает палочку мела.) Я вам что – Ванька?!

Ш т е р н. Действительно, Иван Иванович, как же так? Мы же губим будущее! Будущее, которое уже вот-вот... почти в руках.

Ш а р д е ц к и й. Тихо! Тихо... Зачем вы это мне говорите? Разве я не мечтал о тех грандиозных проблемах, которые может решить наша работа? Да, все это можно. И ничего этого не будет... И не смотрите на меня так, будто я вас обманул, будто я виноват. Не смейте на меня так смотреть! Я не виноват. Мы не знаем, как вели и куда завели свою работу американцы. Мы не знаем, на что может толкнуть их страх! Будущее... Будущее должно быть – это прежде всего. Будут люди жить дальше – решат остальные проблемы: и насчет энергии, и насчет материалов и структур. Не так – так иначе, не через год – через десятилетие... но решат! А если нет – и говорить не о чем. И чтобы снасти мир, спасти будущее, мы должны, обязаны... не думал, что придется мне говорить такое, не думал и дожить – закрыть свою науку. Это была великая наука. Интереснее и захватывающее я ничего не знал... И, наверно, уже не узнаю. Но не ко времени она пришлась...

В а л е р н е р. Ядерная физика – «была»! Как о покойнике... Эх! Пятнадцать лет работы, пятнадцать лет жизни – псу под хвост! (Отходит к окну.)

С а м о й л о в. Иван Иванович, но ведь мы губим и мирные применения ядра: атомные электростанции, изотопы... как же?

Ш а р д е ц к и й. Придется искать другие способы, скажем, полнее использовать энергию Солнца. Ничего не поделаешь... выходит так, что сейчас нельзя сохранить мир, не поступившись ничем.

М а к а р о в. Товарищи, к порядку! Не надо так отчаиваться. Вы не дали даже договорить Ивану Ивановичу. Он не сказал, что эту меру решено применить только в качестве ответной – если американцы начнут действовать. Может, все и обойдется...

Открывается дверь. Вбегает Якубович. Он бледен.

Я к у б о в и ч. Иван Иванович, минуту назад темп распада урана уменьшился на два процента!

Ш а р д е ц к и й. Ну, вот... Не обошлось, Олег Викторович. Значит, американцы применяют первый вариант. Действуйте, Илья Васильевич, вы ведь дежурный.

С а м о й л о в (шагает навстречу Якубовичу). Стой! Ты его делал, это открытие?! (Ко всем.) Ну, товарищи, что вы? Может, это – так? (Подбегает к окну.) Смотрите: ночь, звезды, снег... все тихо. Не может быть, чтобы они начали. Нельзя это, нельзя! Ведь мы убиваем открытие! Такое открытие!

Я к у б о в и ч (после колебания). Вы лучше сами, Иван Иванович. Я – не могу.

Ш а р д е ц к и й. Ночь, звезды... Двадцать второго июня сорок первого года, помнится, тоже была звездная ночь. (Яростно.) И нас били! За самонадеянность били, за доверчивость, за беспечность! Смертным боем били... Так вот: этого больше не будет. (Быстро подходит к теле фону, набирает номер.) Первый экспериментальный? Говорит Шардецкий. Включите все нейтрин-генераторы в заданном режиме! (Набирает другой номер.) Второй экспериментальный? Шардецкий. Включайте все генераторы. На полную мощность, да! (Набирает третий но мер.) Третий экспериментальный? Включить нейтрин-генераторы на полную мощность. Да, я! (Кладет трубку.) Вот и все...

Тихо в комнате. Все сидят неподвижно. От совершающихся где-то в сети мощных переключений помигивает свет под потолком.

С а м о й л о в (крутит головой). Хороню было в каменном веке. Не сходятся двое во взглядах на жизнь – ну, он его дубиной, тот его камнем. И объяснились. До чего это было возвышенно и благородно...

В а л е р н е р. Смотрите! (Показывает в окно.)

Кто-то тушит свет, все сходятся к окну. За окном, освещая комнату, разгорается клубящееся зелепо-сипсе зарево.

М а к а р о в. Что это, Иван Иванович?

Ш а р д е ц к и й. Радон, подпочвенный радиоактивный газ. Только теперь он избавляется от излишней энергии не альфа-частицами, а множеством световых квантов.

В а л е р н е р. Красиво горит наша наука...

С а м о й л о в (стоит, сжав кулаки). Убивают открытие, убивают открытие! Клубись, зеленый дым, клубись... Все уходит сейчас с тобою, зеленый дым. Опадает яблоневый цвет с садов в тундре – не вырастут сады. Обрушиваются туннели в горах. Не будет блистающих над дорогами и городами облаков. Топор страха рубит пальмы на берегу Ледовитого океана... Те, кого мы могли насытить и обогреть, – будут голодны. Те, кого могли вылечить,– останутся больными. Страх, будь он проклят, страх – мохнатое чудище на паучьих лапах – топчет пашу мечту, нашу работу...

А ш о т. Пойдем отсюда, Петро, да? Не надо смотреть. Пойдем, пожалуйста, да?