Аркадий Стругацкий - Возвращение

Много столетий человечество мечтало о необыкновенных странах, в которых счастливо и безбедно живут люди. Об этом рассказано в сотнях книг. Но, как бы ни назывались эти книги и эти страны, их обычно именовали утопиями; на греческом языке это означало «место, не существующее нигде». Ведь люди не знали туда пути и не знали, как, даже в будущем, завоевать мир всечеловеческого счастья.

В наши дни уже нельзя писать утопии: мы нашли дорогу в будущее, завоеванное в суровой борьбе, полной тяжких испытаний и жестоких утрат. Мы не мечтаем о коммунистическом обществе; мы строим его своими руками.

Каким же будет это общество, что создается гением, трудом и вдохновением нашего народа?

Книги, в которых раскрывается облик грядущего, уже появились. Это «Туманность Андромеды» И. А. Ефремова, «Магелланово облако» польского писателя-коммуниста Станислава Лема и другие. Таким книгам близка повесть братьев А. и Б. Стругацких «Возвращение». Ее герои — люди двадцать второго века: астролетчики, учителя, охотники, ученые.

Во многих из них читатели узнают себя — свое вдохновенье, свое упорство, свою жажду подвига, потому что люди грядущих веков будут похожи на нас, будут почти такими же, как мы, и в то же время будут иными. Их труд будет разнообразнее, чувства богаче — ведь ничто не будет мешать им или ограничивать их. Как и в наше время, они будут видеть счастье не в отдыхе, а в подвиге, будут искать трудностей, чтобы испытать напряжение всех сил в жестокой иногда борьбе, ведь во все времена и века без труда нет человека.

Эта книга — не всеобъемлющее исследование коммунистического будущего и не трактат о коммунистическом обществе. Это лишь ряд отдельных эпизодов, не всегда тесно связанных друг с другом, мозаика, в которой, может быть, и не хватает многих кусков, но все же позволяющая разглядеть рисунок, целиком. Так иногда в ранний предутренний час рассвета солнце уже золотит вершины гор, но влажная мгла еще лежит в долинах, по-ночному еще шумит лес, но уже слышны голоса птиц, приветствующих утро…

Так ли будет на самом деле, или не совсем — на это невозможно ответить: каждый по-своему представляет себе будущее нашей планеты. Да и сами авторы книги вряд ли считают себя пророками. Для них — и для нас всех — повесть «Возвращение» это повод для раздумий, для романтических мечтаний, для хорошего, доброго спора. И чем больше мыслей пробудит эта книга, тем жарче будет спор, и это хорошо — ведь в спорах, как известно, рождается истина.

Кирилл Андреев

Когда помощник вернулся, диспетчер по-прежнему стоял перед экраном, нагнув голову, засунув руки в карманы чуть ли не по локоть. В глубине экрана, расчерченного координатной сеткой, медленно ползла яркая белая точка.

— Где он сейчас? — спросил помощник. Диспетчер не обернулся.

— Прошел над Мадагаскаром, — сказал он сквозь зубы. — Девять мегаметров.

— Девять мегаметров… -повторил помощник. — А скорость?

— Почти круговая… -Диспетчер обернулся: — Ну что ты мнешься! Ну, что там еще?

— Ты, пожалуйста, успокойся, — сказал помощник. — Что уж тут сделаешь… Он задел Главное Зеркало.

Диспетчер шумно выдохнул воздух и, не вынимая рук из карманов, присел на ручку кресла.

— Мерзавец! — пробормотал он.,

— Ну зачем же так… — сказал помощник неуверенно. — Что-нибудь случилось… Неисправное управление…

Они помолчали. Белая точка ползла и ползла, пересекая экран наискосок. Диспетчер сказал:

— Как он смел входить в зону станций с неисправным управлением? Это же подло… И почему он не дает позывные?

— Он подает что-то…

— Это не позывные. Это абракадабра.

— Это все-таки позывные, — тихо сказал помощник. — Все-таки вполне определенная частота…

— «Частота, частота»!… — сказал диспетчер сквозь зубы.

Помощник нагнулся к экрану, близоруко вглядываясь в цифры координатной сетки. Потом поглядел на часы и сказал:

— Сейчас он пройдет станцию Гамма. Посмотрим, кто это.

Диспетчер угрюмо молчал. Что можно сделать еще думал он. Все сделано. Прекращены все полеты. Запрещены все финиши. Объявлена тревога на всех возлеземных станциях. Турнен готовит аварийные роботы…

Диспетчер нашарил на груди микрофон и сказал:

— Турнен, что роботы? Турнен не спеша отозвался:

— Я рассчитываю выпустить роботов через пять-шесть минут. Когда они отстартуют, я вам дополнительно сообщу.

— Турнен, — сказал диспетчер, — я тебя прошу, не копайся, пожалуйста. Поторопись.

— Я никогда не копаюсь, — ответил Турнен с достоинством. — Но и торопиться напрасно не следует. Я не задержу старт ни на одну лишнюю секунду.

— Пожалуйста, Турнен, — сказал диспетчер. — Пожалуйста!

— Станция Гамма, — сказал помощник. -Даю максимальное увеличение…

Экран мигнул, координатная сетка исчезла. В черной пустоте возникла странная конструкция, похожая на перекошенную садовую беседку с нелепо массивными колоннами. Диспетчер протяжно свистнул и вскочил. Этого он ожидал меньше всего.

— Ядерная ракета! — воскликнул он с изумлением. — Двадцатый век…

— Да-да, — нерешительно проговорил помощник. -Действительно… Я такое где-то видел…

Диковинная конструкция с торчащими из-под купола пятью толстыми трубами-колоннами медленно поворачивалась. Под куполом дрожало лиловое сияние — колонны казались черными на его фоне. Диспетчер медленно опустился на подлокотник кресла. Конечно, это была старинная ядерная ракета. Точнее, ядерный планетолет. Фотонный привод, двуслойный параболический отражатель из мезовещества, водородные двигатели. Полтора столетия назад было много таких планетолетов. Их строили для освоения планет. Солидные, неторопливые машины с пятикратным запасом прочности. «Они долго и хорошо служили, — подумал диспетчер, — но последние из них были демонтированы еще до моего рождения…»

— Действительно… — бормотал помощник. — Изумительно… Как в кино… Оранжереи! — закричал он.

Через экран слева направо быстро прошла широкая серая тень.

— Оранжереи, — прошептал помощник. Диспетчер зажмурился. «Тысяча тонн, — подумал он. — Тысяча тонн — и такая скорость… И хрупкие конструкции внеземных плантаций… Боже мой, боже мой, где же роботы!…»

Помощник сказал хрипло:

— Прошел. Неужели прошел?… Прошел! Диспетчер открыл глаза.

— Где роботы? — заорал он.