Алексей Атеев - ЧЕРНОЕ ДЕЛО

– Чего у них грабить?

– Да мало ли… Одним словом, замочили нашего директора! Сбегай, посмотри.

Сережа поспешно стал одеваться.

– А чего это у тебя штаны порваны, да и рубашка тоже? - полюбопытствовал сосед.

– Да вчера вечером в поселок бегал, да когда через забор перелезал, за гвоздь зацепился, - придумал на ходу Сережа.

Он выбежал из спальни и направился к бараку, в котором жил персонал детдома. Перед ним стояла большая толпа, в которой, кроме детдомовских, было много поселковых. Все таращили глаза на окна директорской квартиры, которые были распахнуты настежь. У входа в барак и возле окон прохаживались милиционеры. Прислушиваясь к разговорам, Сережа стал проталкиваться сквозь толпу, стараясь приблизиться к самому входу в барак. Наконец это удалось, Вот и ветхий деревянный порожек. Но в грудь уперлась огромная волосатая ладонь.

– Куда прешь, оголец, - рослый милиционер смотрел на Сережу с насмешливым презрением, - нельзя туда… Разбежался!

Сережа остановился и стал всматриваться в темноту барачного коридора. Сзади постоянно напирали, и милиционер бесцеремонно толкал его назад. По коридору непрерывно сновали какие-то люди в гимнастерках и в штатском. Слышались обрывки разговоров.

– Никаких следов, - долетел до мальчика возбужденный возглас, - абсолютно никаких! Все в крови, а следы отсутствуют…

– Значит, нужно более тщательно искать, - ответствовал начальственный басок. - Не может быть, чтобы не наследили. Ищите, товарищи.

И тут сознание Сережи на мгновение высветило нечто настолько ужасное, что мальчик зажмурился.

Щелчок в голове - картинка… Еще щелчок - еще картинка… Неужели?! Он в страхе подался назад, но толпа не пускала, выталкивая, словно пробку, на поверхность. Он метнулся в сторону, но и тут дороги не было. Зажатый со всех сторон, Сережа дрожал как осиновый лист, не в силах совладать с собой.

А картинки в голове продолжали мелькать с жуткой методичностью. Одну он запомнил лучше других. Разорванный в диком крике рот… обвисшие груди… жирное брюхо… И из этого разорванного брюха внезапно извергается поблескивающий в полутьме остро пахнущий розовый пузырь.

…А потом кровь, фонтаны крови… И запах… Удар за ударом… Ошметки плоти летят в разные стороны… Неужели пришло освобождение… Какое освобождение? Свобода!!! Или?.. Не может быть!

Все поплыло перед глазами, и Сережа рухнул прямо под ноги толпы.

– Сомлел, - последнее, что успело уловить угасающее сознание. - Не каждый выдержит такое…

1971 год, июнь. Москва

Иона Фомич Ванин дремал на диване, когда в комнату ввалился сын и, переминаясь с ноги на ногу, буркнул:

– Там к тебе пришли… земляки…

– А? - спросонья, не поняв, вскрикнул Иона.

– Земляки, говорю, старики эти.

Иона скривился, словно нюхнул нашатыря, потом подозрительно уставился на сына. В словах отпрыска ему почудилась насмешка. Однако лицо ребенка оставалось угрюмо-безмятежным.

– Зови их сюда! - приказал Ванин, поднялся с дивана и взглянул в стоявшее напротив трюмо. Дурацкое стекло отразило хмурую, заспанную физиономию, настороженные сумрачные глаза, в которых явно прочитывалось затравленное выражение.

– Тьфу ты! - сплюнул Иона Фомич, судорожно поправил полосатую пижамную куртку.

Дверь в комнату распахнулась, и на пороге возникли двое. Иона Фомич кисло улыбнулся и поздоровался.

– Здорово, Ешка, - весело отозвался первый из вошедших, высокий, седой как лунь, здоровенный старец. - Ты, как я вижу, нам не рад.

– Почему же? - пробормотал хозяин.

– Ну не рад, так не рад, мы, откровенно говоря, тоже не больно-то рады, но уж ничего не поделаешь, служба такая. - Он во все горло захохотал. - Именно служба.

Второй старик, значительно ниже ростом и худощавее первого, пока что молчал, смотря себе под ноги. Он тоже был сед, но в отличие от первого был скорее пегим, что называется, "соль с перцем". Из-под кустистых бровей то и дело на Фому зыркали маленькие остренькие глазки, словно крохотные зверьки: выглянут и спрячутся.

– А где Осип? - осторожно спросил хозяин.

– Помер Осип, - неприлично весело ответил высокий дед.

– Ах ты! Жаль! - Иона Фомич изобразил грусть.

– Не надо, Ешка. Не больно-то ты печалишься. Небось если бы мы все померли, ты бы только рад был.

– Что ты, что ты!.. - зачастил Иона Фомич.

Но старики, не обращая на него внимания, без разрешения сели на диван и воззрились на хозяина.

– С чем пожаловали? - осторожно спросил Иона Фомич.

– Говори ты, Артемий, - высокий старик толкнул в бок своего напарника.

Тот кивнул головой и в первый раз прямо и открыто посмотрел на хозяина.

– Ты присаживайся, - властно сказал он, - разговор будет долгий.

Под взглядом невысокого Артемия довольно тучный Иона Фомич как бы съежился. Он осторожно сел за круглый стол и приготовился слушать. Весь его облик выражал покорность судьбе.

– Так вот, - продолжил Артемий, - однако, мы в последний раз пришли.

– Неужели?! - встрепенулся Иона.

– В последний, в последнийTM - подтвердил высокий. - Годы уж не те по столицам раскатывать. Дело, ты понимаешь, нешуточное, да и расходы…

– Да как же это, дядя Коля?! - Ванин, казалось, необычайно опечалился.

– Чайку сооруди, - не обращая внимания на жалостный тон, приказал тот, кого назвали дядя Коля.

– Сию минуту, - засуетился Иона. - А может, водочки?

– Тащи, - согласился высокий.

– Погоди, Николай, - одернул его Артемий, - сперва о деле поговорим.

Иона снова сел и выжидательно уставился на гостей.

– Так вот, - повторил Артемий,- мы пришли в последний раз, но это, однако, вовсе не значит, что для тебя все закончилось. Наоборот! Тебе когда сорок стукнет?

– В нынешнем годе, аккурат в ноябре…

– А теперь у нас?..

– Июнь, - подсказал Иона.

– Итого, осталось почти полгода?

– Меньше.

– Пусть меньше, тебе же хуже.

– Это еще почему?

– Да потому, что как только тебе стукнет сорок, ты, бедолага мой, однако, помрешь.

Иона вытаращил глаза и разинул рот.

– Сдохнешь, - расхохотался высокий дядя Коля.

– Что за шутки?!

– Однако никаких шуток, - Артемий серьезно, даже с некоторой грустью смотрел на хозяина. - Мы тебя навещаем вот уже годков двадцать подряд. Все ждем, когда ты дело выполнишь. Аты, вишь, не желаешь. В таком случае, согласно законам племени, от тебя надо избавиться. Знаешь же, коли лайка охотиться не желает, что с ней делают?

– В петлю и на березу… - вступил в разговор дядя Коля. - Очень даже просто.

– Меня в петлю?

– Тебя нет, зачем в петлю. Тебя, паря, подстрелят. Как белку… В глаз. Наши ребятишки, как тебе известно, зверя в глаз бьют. Вот и тебя эдак-то. Уж не взыщи. Древние обычаи. Не нами заведены, не нам и отменять, - высокий старик от души веселился.