Ирина Верехтина - Солнце Эльгомайзы

Его догадка подтвердилась, звездолёт «кончался» метров за пятьдесят до границы пустоши. За дугообразными коридорами, соединявшими туннели, и за тупиковыми глухими стенами было что-то ещё. Рубка управления? Жилые отсеки? Стащив с рук перчатки, он ощупал поверхность: стена как стена, полукруглая, вся в неглубоких желобках. Под ногами желобки глубже, на стенках мельче, вот и вся разница. Биолог уселся на пол и поморщился: проклятые бороздки впивались в кожу сквозь комбинезон. Ничего, он потерпит, он привык размышлять сидя, как все нормальные люди. Он же не космолётчик, чтобы думать на ходу.

Юозас решал задачу, как в шахматах: перебирая возможные комбинации и просчитывая шаги. И насвистывал менуэт Боккерини. Он и собаку приучил откликаться на этот мотив, на обыкновенный свист Гинтари не прибегал. А заслышав Боккерини, мчался на зов как угорелый. И тёрся о его ногу, и мотал хвостом, и заглядывал в глаза…

Юозас закрыл глаза и увидел своего Янтарика. Лабрадор был королевского происхождения, отец двукратный чемпион интернациональной кинологической выставки «Евразия», мать медалистка Национальной выставки Литвы. Он и любить умел по-королевски щедро, отдавая хозяину всего себя. А он, Юозас, его предал.

Маленького Юозаса биология привлекала своей доступностью, открытостью. Это ведь – мир, всё, что тебя окружает. С миром хотелось подружиться, его хотелось понять. А ещё он понимал собак. Они не умеют говорить, но умеют смотреть. Вилять хвостом. Прижиматься к тебе боком, раздвигать мордой колени и втискиваться между ног, опрокидываться на спину, доверяя тебе самое ценное – живот.

Родители были категорически против: в доме две кошки, морская свинка, пара волнистых попугайчиков и аквариумные рыбки. Зверинец. За собакой нужен уход, выгуливать и ухаживать придётся нам. Вот вырастешь, тогда заводи кого хочешь. Юозас всё детство мечтал, чтобы оно скорее кончилось, и тогда он купит собаку. Лабрадора с янтарными глазами.

Лабрадора он купил, когда окончил биофак вильнюсского университета и снял недорогую квартиру в пригороде, где он был хозяином, а значит, мог делать что угодно. Бывшие однокурсники приводили к себе девушек, устраивали вечеринки, у них частенько ночевали друзья. Юозас друзей в дом не приглашал (лабрадор не любил чужих, пугался, и Юозас не мог равнодушно смотреть, как щенок, забившись под стол, ждёт, когда гости уйдут), к вечеринкам и девушкам был равнодушен. Он ещё встретит ту, с которой проживёт жизнь, вырастит детей, а может, даже внуков. Она не из тех, кто ходит на вечеринки и зазывно смотрит на парней. Она будет ждать его одного, и обязательно дождётся. А пока ему вполне хватало общества собаки.

Он назвал щенка Гинтари, янтарь. Вдвоём они ездили на озёра, где оба носились по окрестностям, плавали и охотились за утками. Вернее, охотился Гинтари, а Юозас с волнением наблюдал за другом. И собирался купить охотничий дробовик, чтобы охотиться не понарошку, а всерьёз.

– Вернусь из экспедиции, поедем с тобой на охоту, – пообещал питомцу Юозас. Пёс ответил грустным взглядом. Ну как ему объяснить, что отказаться от поездки в Западную Африку Юозас не может, просто не может!

– Я приеду. Я вернусь и буду с тобой, – убеждал щенка Юозас, а тот обнимал его за шею тёплыми лапами, и тыкался носом в ухо, и тихонько скулил Лабрадоры обладают невероятной интуицией.

– Не плачь. Никто тебя не собирается бросать, поживёшь у мамы с папой, они согласились, они тебя будут любить и кормить. Ты вырастешь и станешь большой собакой, и мы с тобой поедем на озёра. Маленьким щенкам охотиться нельзя, можно только взрослым, – пошутил Юозас.

В Западную Африку он улетел с тяжёлым сердцем.

О лабрадорах говорят, что они самые преданные собаки в мире. Они очень эмоциональны и общительны, поэтому с трудом переносят разлуку. Гинтари не перенёс. О нём заботились, кормили, чесали за ушами, гладили по лобастой голове, водили на прогулки. Щенок равнодушно смотрел на еду, равнодушно принимал ласку, и целыми днями сидел у окна, положив на подоконник широкие лапы. Гинтари ждал хозяина. Когда же он придёт? Когда же?..

Он вернулся через три месяца. С порога засвистел менуэт, и удивился, – тишине, которой встретила его квартира. А он-то ждал – визгливого щенячьего лая, цоканья когтей по паркету, слюнявых собачьих поцелуев, от которых придётся уворачиваться…

Мать бестолково пыталась объяснить, что пса нормально кормили, нормально содержали, раз в месяц купали в пене детского мыла, скармливали витамины, которые прописал ветеринар. Юозас остановившимися глазами смотрел на коробку с щенячьими игрушками. Кожаная сандалия (вторая растерзана в клочья, когда у Гинтари резались коренные зубы). Мяч-пищалка в резиновых игольчатых пупырышках. Липовые палочки, на которых остались следы его зубов. Завязанный на несколько узлов кожаный пояс, который щенок забавно грыз, целиком запихивая в пасть. Мать не смогла их выбросить. Потому что любила Гинтари, забавного толстого увальня с янтарными глазами.

– Я утром встала, смотрю, он на подоконнике, как с вечера лежал, так и лежит, и в окно смотрит. Тебя ждёт. Я позвала, а он… он застыл уже. Умер. На подоконнике. – Мать заплакала, закрывая лицо передником. – Мы с отцом его чем только не кормили, творожок домашний, яблочки тёрла ему, Айвис за обрезью на мясокомбинат ездил, привозил… А он морду отвернёт, а из глаз слёзы льются. Ты никогда не видел, как плачут собаки? Не дай бог тебе такое увидеть, сынок. Он даже баранки не грыз, его любимые, ванильные. Стоять уже не мог, совсем ослаб. В лечебнице сказали, он умер от тоски, так бывает у лабрадоров. Сказали, что они… они умеют любить.

Они умеют любить. Гинтари его любил, не захотел без него жить. А Юозас любил биологию, без которой тоже не мог жить. Он выбрал биологию. А Гинтари выбрал смерть.

– Что ж ты не дождался меня, хороший мой… Сейчас бы поехали на озёра, ты бы там бегал, фыркал, шлёпал по воде тяжёлыми лапами, вспугивая лягушек. Ты был бы уже большим. Я так и не увидел тебя большим, Гинтари! А помнишь, как ты прибегал ко мне на музыку Боккерини? Мы с тобой любили этот менуэт…

Киндзюлис принялся насвистывать мелодию… и явственно услышал цоканье когтей. Зажмурился и заткнул уши пальцами, пережидая слуховую галлюцинацию. А когда открыл глаза, перед ним плясало синее пламя. Биолог боязливо отодвинулся. Пламя среагировало, распалось на огоньки и… приняло форму собаки. Лабрадора! Перед ним был его Гинтари, взрослый, красивый. Светло-синий.

– Гинтари? Это ты? – несмело спросил биолог, на секунду поверив в существование душ.

Юозас непроизвольно протянул руку, и огоньки приблизились. Звёздный «хвост» радостно молотил по ногам, не обжигая. От «пса» волнами исходило дружелюбие. Гинтарис…