Альберт Беренцев - Грибификация: Легенды Ледовласого

Исследование отпечатков пальцев также ничего не дало. На банке и на этикетке присутствуют отпечатки профессора Топтыгина, а также врачей и ученых, работавших с Грибом. Еще там есть отпечатки Цветметова, образцы которых мы имеем благодаря тому, что Цветметов состоял на учете в милиции. Присутствуют также отпечатки Атиповой, образцы которых мы получили, исследовав ее квартиру. Кроме того, на банке обнаружены отпечатки еще как минимум двух человек, которых нет в наших базах данных, в том числе в архивных. Интересно, что отпечаток одного из этих неизвестных присутствует внутри банки, чуть выше верхнего уровня жижи, которую товарищ Плазмидова обозначила как «Грибной квас». Это говорит о том, что неизвестный открывал банку и брал ее в руки, уже когда в ней присутствовал Гриб.

Помимо всего этого, на банке и внутри нее обнаружены еще многочисленные смазанные отпечатки, не поддающиеся даже приблизительной идентификации.

Теперь о крышке. Когда Цветметов принес банку товарищу Топтыгину, на ней не было крышки. Но в квартире Цветметова мы обнаружили крышку, которая однозначно может быть идентифицирована именно в качестве крышки от этой банки. Крышка имеет довольно странный вид, вы можете сами рассмотреть ее на фотографии, она лежит справа от банки. Мы выяснили, что подобные крышки никогда не производились на территории СССР. Таким образом, вероятно крышка имеет иностранное происхождение, и это представляется очень странным, учитывая, что этикетка и сама банка определенно изготовлены в нашей стране. Я не знаю, как объяснить этот факт.

Следует также отметить, что крышка прилегала к банке не совсем плотно. Гриб, до того как Цветметов открыл банку, не находился в вакууме, он не был законсервирован. Не знаю, имеет ли это значение.

В принципе это все, товарищи. Теперь позволю себе сделать основные осторожные выводы из вышесказанного.

Первое. Цветметов является случайным и незначимым владельцем Гриба. Он похитил его из квартиры покойной родственницы Атиповой вместе с лыжами и домашними заготовками. Удивительные и аномальные свойства Гриба также были обнаружены Цветметовым случайно.

Второе. Гриб неопределенно долгое время хранился у Атиповой. Сама Атипова то ли не знала о свойствах Гриба, то ли сознательно скрывала Гриб от общественности. Каким образом, и при каких обстоятельствах к ней попал Гриб — неизвестно.

Третье. Гриб не создавался ни в одном научном учреждении мира. Он не является творением человека.

Четвертое. Некто поместил Гриб в банку и надписал банку цифрами 389 116 в период между 1921 годом и концом пятидесятых. Зачем и при каких обстоятельствах это было сделано — неизвестно.

У меня все. Вопросы, товарищи?

Топтыгин, Плазмидова и еще человек пять подняли руки.

Но генералу Бидонову было уже не до них. Он больше не мог терпеть. Позывы к мочеиспусканию мешались с невыносимой болью. Воспаленная простата генерала горела и дергала.

— Вопросы потом. Перерыв на полчаса, — произнес в микрофон Бидонов, для вида взглянув на швейцарские часы, — Мне нужно отзвониться начальству.

Генерал встал и поспешно вышел из огромного зала. Он торопливо двинулся по коридорам здания, заполненными секретчиками и бойцами элитного подразделения КГБ «Метель».

Двое спецназовцев торчали даже в туалете, куда так торопился генерал. Один контролировал окно, а второй — отверстия нужников. В КГБ отлично знали, что у американцев давно есть в наличии аппаратура, позволяющая подслушивать через канализацию посредством сверхчувствительного микрофона, улавливающего вибрации стен.

— Погуляйте, бойцы, — распорядился генерал Бидонов, и спецназовцы покинули туалет.

Бидонов расстегнул ширинку, прицелился. Но моча не лилась, вместо этого пришла режущая боль. Генерал уперся лбом в прохладную кафельную стенку, сжал зубы и тихонько заматерился.

23 августа 1986

Профессор Топтыгин смертельно устал. Очередная авария. На этот раз утечка оксианцинтра.

Два трупа, троих Топтыгин спас, еще один на всю жизнь останется инвалидом.

Аварии происходили все чаще, как будто страна исчерпала свой запас прочности и начала разрушаться на глазах в буквальном материальном смысле. Зловещая весна 1986 года, на всю жизнь запомнившаяся Топтыгину инцидентом в Бухарине-11, сменилась тревожным летом. Теперь подходило к концу и лето, и Топтыгин не знал, что ждет их всех впереди.

Все было не так. Все было некстати. И это сейчас, когда у него есть Гриб, способный спасти жизнь любому ребенку на Земле. Но профессора не слушали. Эксперименты, которые дозволяла госбезопасность, были недостаточными, слишком осторожными.

Каждый день в мире умирали дети, а профессор не мог им помочь, хотя у него и было лекарство. Только болтовня и страхи. Плазмидова промыла мозги руководству КГБ, и комитетчики испугались. А дети умирали. Плача от боли, зовя маму, невыносимо страдая. Совсем маленькие дети умирали, даже не понимая, что происходит, еще не зная самого понятия смерти.

А еще были дети-инвалиды. Навечно прикованные к каталкам и постелям, все понимающие, но не способные сказать ни слова. Вынужденные смотреть на мир, будучи заточенными в собственных парализованных или изувеченных телах. И им Топтыгин тоже не мог помочь. Ему запретили спасать жизни детям.

Профессор не знал, что делать. Он слишком боялся, как и все. Наверное, он должен пожертвовать собой, отдать свою жизнь, если потребуется, лишь бы дать детям лекарство. Русский интеллигент ведь всегда должен жертвовать собой. Такова его доля.

Но даже эту роскошь у Топтыгина отняли. Комитетчики скрывали Гриб даже от партии и от руководства родной страны, ссылаясь на какой-то мифический заговор сектантов и сарматских националистов, якобы возглавляемый неким американским агентом в руководстве КПСС.

Топтыгину очень хотелось позвонить Горбачеву и все рассказать, но его бы сразу разъединили, все телефонные разговоры профессора контролировались. Топтыгин не мог пойти к Горбачеву на прием, его бы арестовали еще по пути. Топтыгин вообще не мог никому рассказать о Грибе, ни члену КПСС из руководства страны, ни иностранному журналисту, ни даже алкашу на лавке. Любой, кому Топтыгин скажет хоть слово, будет немедленно ликвидирован. А самого Топтыгина просто объявят сумасшедшим и будут в некотором роде правы.

Любой посторонний человек, узнавший о Грибе, просто покрутит пальцем у виска и не поверит ни единому слову. А доказательств у профессора Топтыгина нет, все образцы Гриба круглосуточно охраняются, и в случае чего будут немедленно спрятаны в секретных бункерах, как этого желала ополоумевшая старуха Плазмидова. Так что профессор не может сделать вообще ничего, он бессилен.