Альберт Беренцев - Грибификация: Легенды Ледовласого

Запобедов всмотрелся в флаг и увидел, что это серо-черно-стальной триколор с серебряной эмблемой стоящей на задних лапах рыси.

— Чего там? Флагом любуешься? — осведомился Шах-Ирридиев, — Это флаг Республиканской Ницшеанской Партии, сегодня же он станет государственным. Как видишь, твоего любимого красненького цвета «Хванчкары» и крови на нем совсем нет.

Зато там есть лед, ночь и сталь. Любимые цвета Босса, он сам нарисовал эскиз этого флага. А рысь — древний знак Рюриковичей, бывших конунгами Биармии. Видишь ли, наш Босс равно презирает коммунизм, фашизм, монархию и классическую демократию. Он тяготеет к эпохе отважных ярлов, к походам на драккарах и к старым сагам о героях. Он предлагает вернуться к тем истинным истокам, с которых началась история нашей страны.

— А... Там человек, на стволе. Вы убили его? — всхлипнул Запобедов.

— Что? — удивился Шах-Ирридиев и тоже подошел к окну, — А, ну да. Совсем забыл. Да это полковник Коневищин висит, из двадцать седьмого управления КГБ. Он возглавлял следственную группу по расследованию нашего заговора. И чтобы он не расследовал, мы ему платили каждый месяц по десять тысяч долларов.

А сегодня утром, когда мы уже начали действовать, и обратного хода не было, этот мудак заявился ко мне и потребовал себе должность главы госбезопасности в правительстве Босса. Предложение было настолько несоблазнительным, что я решил даже не докладывать Боссу, а просто продемонстрировал полковнику, что есть и другие способы обеспечить его молчание.

А на ствол его повесить приказал Босс. Он у нас такой, иногда делает довольно странные вещи. Что, естественно, не умаляет его величия.

А мужики в черном — это Штурмовики-Ницшеанцы, но теперь они называются Президентские Штурмовики. Но ты не переживай. Как я уже сказал, ты на этом танке не поедешь. А полковника Коневищина мы естественно снимем, когда Босс поедет тебя свергать.

Но только ты не пугайся. Босс въедет в зал прямо на танке, пробив стену, когда ты будешь заканчивать свою речь. Бить не будет, не ссы. Просто скажет пару пафосных слов, как он это любит делать, возможно процитирует Ницше, а потом арестует тебя. Мы все рассчитали, так что при въезде танка в зал никто пострадать не должен.

А теперь возьми вот эту бумагу с твоей речью и пробегись глазами, чтобы не накосячить перед мировой общественностью. Как ты можешь заметить, там есть цитаты из Ницше, и как ты можешь догадаться по этим цитатам, эту твою речь написал сегодня утром лично Босс. Так что помни, чью речь ты читаешь. Это большая честь для тебя, Запобедов, что твои речи пишет сам Босс.

— Но ведь Ницше — буржуазный фашистский философ-идеалист! — заорал Запобедов, — Не буду! За что? Почему? Зачем вообще все это? Зачем вы обрекаете меня на такой позор? Я ведь хотел только тихонько дожить до пенсии! Зачем?

— Затем, что наша страна уже перешла на карточную систему и сейчас стоит на грани голода и гражданской войны, — ответил на этот раз Эль-Джионозов, — Сталинисты вроде тебя видят решение в сохранении командно-административной плановой экономики и насильственном подавлении сепаратистов. Фактически, вы предлагаете развязать гражданскую войну и обречь миллионы людей на голодную смерть.

В КНДР пошли этим путем, и там уже начинается полномасштабный голод, и в стране не функционирует ни одно предприятие. И это при том, что у них там мононациональная страна и нет сепаратистов вообще. В наших условиях попытки сохранить целостность Союза немедленно приведут к гражданской войне.

А спокойно смотреть на гражданскую войну в ядерной державе никто не будет. Таким образом, к голоду и гражданской войне добавится еще и прямая военная оккупация иностранными державами. Вот что предлагаете вы...

— Но, постойте, я ведь не принимаю никаких решений, я маленький старый министр! — заспорил Запобедов.

— Еще бы тебе дали принимать решения, — вставил Шах-Ирридиев, попыхивая трубкой, — Но ты много болтаешь, Запобедов. А КГБ тебя слушало, так что твои речи тщательно записаны.

— Позволь, я закончу мысль, — сказал Эль-Джионозов, — Итак, вы предлагаете голод, смерть миллионов, оккупацию иностранцами и гражданскую войну. Мы предлагаем иное. Но у обеих сторон есть проблема — Генеральный секретарь. Он придерживается строго центристской позиции, так что обе стороны боятся его трогать. Запад не трогает его, потому что с ним можно говорить и иметь дело. Кроме того, в рамках советского законодательства генсек абсолютно легитимен. Ввиду всего вышеперечисленного его свергнуть нельзя. И при этом ситуация ежедневно ухудшается, тянуть дальше просто опасно. А вот тебя, Запобедов, свергнуть вполне можно...

— Даже нужно, — поддакнул Шах-Ирридиев, — Ну посуди сам, товарищ Тиран. Граждане тебя вообще не знают. Рожа у тебя омерзительная, ты похож на старую подгнившую черепаху, особенно в этих очках. А на Западе откроют твое досье, купленное у нашей госбезопасности, вспомнят, что ты два года назад на фуршете предлагал бомбить США ядерными боеголовками и начнут метаться.

Да даже самые упертые сталинисты и консерваторы поддержат свержение такого мудака, как ты. Мир будет в ужасе от одного появления твой физиономии на экране, а когда ты зачитаешь эту бумагу — начнется планетарная паника. Но тут придет Герой на Белом танке и спасет человечество от ужаснейшей в истории Тирании. План придуман лично Боссом, так что не сомневайся.

— Но как же... — задохнулся Запобедов, — Партия, заветы Ленина...

— Так для этого все и делается, — вздохнул уставший объяснять Шах-Ирридиев, — Не будет больше ни партии, ни коммунизма. И разного рода Запобедовы больше не смогут устраивать геноциды под видом переселений. Улавливаешь, товарищ Тиран?

Повисло молчание, наконец Запобедов произнес слабым голосом:

— Мне нужно позвонить. Можно?

Шах-Ирридиев пожал плечами:

— Вот на что ты надеешься, а? Зачем отсрочивать свою судьбу? Раньше сядешь — раньше выйдешь. Еще и поправишь крупнейшей страной мира пару часов. Разве плохо? Чего ты резину тянешь, а? Хрен с тобой. Звони кому хочешь.

Министр научного атеизма благодарно кивнул и прошел к телефону, дрожащей рукой он стал набирать номер.

Скучающе наблюдавший за ним Шах-Ирридиев вдруг вынул изо рта трубку и побледнел:

— Эй... Он лондонский номер набирает. Эй!

Сабля метнулась в сантиметре от лица министра, разрубленный телефонный провод жалко повис.

Все. Конец.

Отчаяние накатило на Запобедова, растерзало его. Отчаяние пропитало все его органы — мозг, сердце, печень, оно текло в крови министра и горчило во рту.

Он вдруг впервые по-настоящему осознал, что он уже старый, что скоро умрет, что весь его организм истрепан. Вся его жизнь была разрушена, и ничего не осталось, кроме бюста Сталина на полке, который теперь был просто лишенным смысла куском гипса в форме усатого грузина.