Альберт Беренцев - Грибификация: Легенды Ледовласого

10 мая 1986

00 часов 21 минута 14 секунд

Закрытое административно-территориальное образование

«Бухарин — 11»

В тот самый момент, когда профессор Топтыгин говорил о придурках, которые бросятся грабить алкогольный магазин, а полковник КГБ Квасодуб возражал ему, апеллируя к высокому уровню сознательности советских граждан, в Бухарине-11 в своей квартире проснулся Цветметов.

Его разбудили бешеные удары сердца в груди, казалось, что орган пытается пробить грудную клетку и вырваться наружу. Цветметов задыхался, вслед за сердцем закололо в печени, во рту ощущалась невыносимая сушь. Удары тахикардиального сердца алкоголика отдавались в висках, от этого, следом за сердцем и печенью, заболела голова.

Когда Цветметов открыл глаза, ему показалось, что комната залита неземным синим светом. Цветметов скорее зажмурился и выругался. Постелью ему служили разложенные на жестком полу газеты «Трезвый дворник-комсомолец», кровать была пропита еще в прошлом месяце.

Цветметов хотел было снова погрузиться в тяжелый тупой сон, но невероятная сушь и боли не дали ему уснуть. Вновь открыв глаза, Цветметов увидел тот же странный синий цвет, как будто на улице зажгли яркую новогоднюю гирлянду.

— Все, блядь. Допился. Белочка пришла, — сказал самому себе Цветметов. Нестерпимая сушь уже поднимала его на ноги. Когда Цветметов встал, его желудок свело судорогой. Он не знал, сколько он проспал, не помнил когда в последний раз ел, но самое страшное — не помнил, когда он в последний раз пил.

Не зажигая света и продолжая ругаться, Цветметов подошел к окну.

Совсем недавно прошел сильный дождь, по улицам текли реки воды. Асфальт влажно блестел, в колдобинах скопились глубокие лужи. Цветметов, разумеется, не слышал никакого дождя, дождь он проспал, или точнее провалялся в алкогольном обмороке.

Но внимание Цветметова привлекли совсем не последствия дождя, а зависшая в воздухе над НИИ № 20 синеватая дымка. Дымка казалось живым громадным существом, как будто млечный путь вдруг решил спуститься на землю. Еще она напоминала разросшееся перистое облако, какие обычно бывают на небе в ясные и солнечные дни. Но сейчас была ночь, и дымка освещала городок ровным синим светом. Она двигалась и колебалась, вершины девятиэтажек рядом с институтом тонули в ней, как горные пики в облаках. Блики от синего света дымки плясали в черных лужах, на мокром асфальте и на стенах квартиры Цветметова.

— Все, блядь. Белочка. Звоним в дурку, — обреченно произнес Цветметов.

До него вдруг дошло, что во всем городе нет света, не горели ни фонари, ни окна домов. Единственным источником света был странный дымчатый туман, зависший над зданием НИИ. По улице, разбрызгивая воду из луж, промчались несколько военных грузовиков. По оконному стеклу стекали дождевые капли, каждая из них в свете синеватой дымки казалась ожившим сапфиром. Городок как будто вымер — ни света, ни людей. Цветметову вдруг показалось, что он остался один-одинешенек во всей вселенной.

— Не хочу в дурку, там галоперидол колют, в овощ превращают, — расплакался Цветметов.

Желудок снова свело, Цветметов схватил с подоконника фонарик и бросился в сортир.

Фонарик Цветметов не пропил, потому что тот был казенным имуществом, за пропивание этого фонарика Цветметова бросили бы в тюрьму, как расхитителя социалистической собственности. Цветметов все еще числился сторожем детского сада № 3, хотя и не ходил на работу уже недели две. Но формально об увольнении Цветметову не сообщали, поэтому пропивать государственный фонарик, являвшийся единственной вещью официально выданной сторожу, было никак нельзя.

По пути в сортир Цветметов пощелкал выключателями, и убедился, что света действительно нет. Но фонарик и странный синий свет, вливавшийся в квартиру через окна, освещали его путь.

10 мая 1986

ночь

Закрытое административно-территориальное образование

«Бухарин — 11»

Сортир Цветметова пребывал в отвратительном состоянии, он был завален папиросными окурками и брошенными по пьяни мимо цели обрывками использованных газет.

Засев в толчке, Цветметов решил, что нужно успокоиться, отвлечься от мрачных мыслей. Главное при белой горячке — сидеть смирно, не привлекать внимания, не допускать паранойи. Но самое главное при белой горячке — это, конечно же, как можно быстрее выпить. Но этого главного лекарства Цветметова лишили ночь и Горбачев, магазин откроется только завтра в два часа дня.

Цветметов понятия не имел, сколько сейчас времени, часы, само собой, были уже давно пропиты. Это и было, как казалось самому Цветметову, главной и вполне уважительной причиной, по которой он перестал ходить на работу. Ведь нельзя пойти на работу, не зная, сколько сейчас времени, не зная, нужно ли тебе вообще идти сейчас на работу.

Цветметов засмолил беломорину, его взгляд упал на брошенную рядом с толчком кучу свежих еще не использованных газет. Цветметов не помнил, кто и когда положил сюда эти газеты.

Желая отвлечься от сведенного судорогой желудка и бешено бьющегося сердца, он взял верхнюю газету и, освещая ее фонариком, попытался погрузиться в чтение.

Но вскоре Цветметов осознал, что читает исключительный бред — это был рассказ про какого-то алкаша, который допился до того, что стал ебаться с космонавтками на Марсе. Разумеется, такую ерунду никто не стал бы печатать в советской газете, а значит рассказ — очередная галлюцинация Цветметова. Цветметов знал, что во время алкогольного делирия больным постоянно мерещится, что все окружающие предметы и люди как-то связаны с ними самими. И сейчас с Цветметовым произошло именно это, ему стало казаться, что в рассказе речь идет о нем самом, о поймавшем белочку алконавте, хотя на самом деле рассказ наверняка был не об этом. Цветметов с яростью разорвал газету и использовал ее по прямому назначению.

Потом он, матерясь, прошел в ванную. Цветметов успел порадоваться, что по крайней мере воду не отключили, но воды хватило только чтобы вымыть руки. Поток из крана внезапно иссяк, и кран засипел. Напиться воды Цветметов так и не успел, между тем, его продолжала мучить невыносимая сушь.

Цветметов расплакался от того, что он не догадался сначала попить, а уже потом мыть руки. Лучше было остаться с грязными руками, но утолить жажду. А теперь сушь растерзает Цветметова, он обречен умереть от обезвоживания.

Все еще плача, Цветметов прошел на кухню, заставленную банками с бабкиными заготовками. Банок было несколько десятков, самых разнообразных форм и размеров.

Славик не соврал, он действительно отдал Цветметову все банки с бабкиного балкона, да еще и довез их до дома Цветметова на своих жигулях. В довесок к банкам Цветметов получил еще и лыжи с бабкиного балкона.