Дмитрий Быков - Эвакуатор [litres]

– Это за мной, – прошептала Катька. Ее колотила неудержимая дрожь, и остро болел живот.

– Да ладно.

– Открой, Кира Борисовна, – твердо сказал участковый.

Господи, господи, думала Катька, и чего меня сюда понесло?! Бабушка все равно не уедет…

– Измена, Борисовна, – сказал участковый, входя. На улице шел дождь, на менте был серый форменный плащ, и на пол с него натекала лужа. – Спасаться надо.

Боже мой, подумала Катька, какая еще измена? Когда я успела изменить не только мужу, но и Отечеству?

– Спасай, Борисовна, – повторил участковый. Он был совсем молодой, наглый, но в душе явно испуганный. – Пробило на такую измену, что жить не могу. А спиртное, сама знаешь, теперь с трех. И ночные все закрыли.

– Что ты все пьешь, Бакулин, ты мне скажи? Твой отец у моего мужа учился, приличный был человек.

– Борисовна! – повысил голос участковый. – Я власть, Борисовна! Я такого могу наделать… Мне если сейчас померещится, я ведь стрелять начну!

– Ну так ведь сам же видишь, что нельзя тебе. Что ж ты хлещешь?

– А от измены и хлещу, – словно удивляясь самому себе, ответил участковый. – Везде измена, и у меня измена. Я стрезва подумаю – как служить? И за голову хватаюсь. А потом примешь – и до утра ничего. А утром измена.

– И нету у меня ничего, и шел бы ты, Бакулин, улицы обходить…

– Я и обхожу. Злочеченцев не обнаружено.

– Кого не обнаружено? – спросила Катька, до самого подбородка натянув одеяло.

– Злочеченцев, – повторил участковый и пошатнулся. – Борисовна, я за себя не отвечаю. Я кого пристрелю – ты виновата будешь.

Кряхтя и шепотом ругая Бакулина скотиной, бабушка достала из-под стола белый бидон, осторожно налила полстакана золотистой жидкости и протянула участковому.

– Яблочный? – спросил Бакулин. – Люблю. Конфетка есть?

– Занюхаешь, – огрызнулась бабушка, но достала из буфета пряник.

– Благодарю за службу, Борисовна! – рявкнул Бакулин. – Ты Отечество спасла!

– Дуй давай отседова, девку мне разбудил, – проворчала бабушка.

– Что за девка? Почему не знаю? – заинтересовался участковый. – Почему не регистрировалась?!

– Слушай, Бакулин! – рассвирепела бабушка. – Если ты еще и куражиться тут будешь надо мной, я сегодня же к начальству твоему пойду! Это внучка моя, дубина ты стоеросовая!

– Борисовна! – вовсе уже наглым голосом воскликнул участковый. – Ты на представителя власти… Как ты можешь, когда я жизнью рискую!

Спиртное действовало на него мгновенно.

– Между прочим, – решила Катька срочно выручить бабушку любой ценой, – моя подруга – Таня Колпашева. У нее муж в тридцать пятом отделении работает, в центре. И он может вам такое устроить за ночное нарушение неприкосновенности жилища…

– Чево? – в крайнем удивлении переспросил мент. – Колпашева? Не смеши людей. Колпашеву весь город знает. Эта подстилка никому с двенадцати лет не отказывает. Муж! Откуда у нее муж? У нее мужа сроду не было, она из вытрезвиловки не вылезает! Ее уж зашивали два раза! Чего-то вы врете, девушка. Вы, наверное, Черная Фатима… А вот мы сейчас посмотрим…

– Ты! – низким голосом крикнула бабушка. – Я тебя смотреть живо отучу! Ну-ка, кругом! Во внуки мне годишься, пьянь подзаборная! Думаешь, управы на тебя нет? Ни к кому не пойду, сама кочергой башку проломлю!

Надо сказать, когда бабушка злилась, она выглядела внушительно.

– Пошутить нельзя, что ль, – буркнул Бакулин, оказавшийся при ближайшем рассмотрении рыжим и веснушчатым. – Иду, иду. Спасибо, Борисовна, прости, что разбудил.

– Бог простит.

– А внучку ты все-таки пришли зарегистрироваться. Сама знаешь, чрезвычайное положение.

– Пришлю, пришлю. Иди.

Он тяжело спрыгнул с крыльца и зашлепал по мокрой садовой дорожке.

– Говорила я тебе, поехали со мной, – сказала Катька. Она снова легла и теперь пыталась согреться, но дрожь не проходила. Грех признаться, Катька чувствовала огромное облегчение. Она в самом деле была убеждена, что теперь ее возьмут. Ей нетрудно было себя в этом убедить, особенно когда она чувствовала себя затравленной, бездомной и кругом неправой. Игоря рядом не было, а без Игоря она теперь ничего не могла – из прежней жизни выпала, в новую еще не улетела.

– Как я поеду, Катерина? Без своего дома на старости лет как жить? Что я буду делать, кому там буду нужна? Я в Москве больше дня не выдерживаю, а тут Германия!

– Не Германия, – сказала Катька. – Бабушка, я тебе могу теперь сказать. Там другая планета.

Кажется, вывести бабушку из прострации уже не смогло бы ничто, но при этих словах она встрепенулась и уставилась на Катьку в крайнем изумлении.

– Инопланетяне, что ль? – спросила она.

– Ну.

– Ты спи, спи, – засуетилась бабушка. – Это пройдет у тебя. Разбудил, черт драный. Совсем девка рехнулась, спи давай. Может, и не будет еще ничего.

– Бабушка! – Катька села на кровати. – Если бы все не было так серьезно, я бы за тобой не поехала, понимаешь? Но деваться некуда. Он меня предупредил.

– Кто?

– Инопланетянин мой. Я люблю его. Ты тоже полюбишь. Он нас и спасет.

– Катька, девонька, – сказала бабушка тревожно и ласково, как всегда говорила, когда всерьез боялась за Катьку. – Ты подумай, чего ты говоришь-то. Ладно бы я, старуха, в такую ерунду ударилась, а ведь ты с высшим образованием.

– Я поэтому и знаю, бабушка. Клянусь тебе чем хочешь. Богом тебе клянусь, – Катька перекрестилась на бумажную икону Николая Угодника.

– Не клянись! – строго сказала бабушка.

– Да если ты иначе не веришь?!

– Да чему верить-то, дура ты пустоголовая! Как еще ты с такими мыслями завиральными одна ездишь! Ведь тебе скоро черти мерещиться начнут!

– Господи! – заревела Катька. – Ну как мне еще тебе объяснить?! Почему ты не можешь мне поверить ни в чем? Я ведь за тобой приехала, у меня в Москве дочь, между прочим.

– Вот видишь, сама говоришь: дочь! Нарожают, а потом с ума сходят. Ты держи себя в руках-то! Мало у нас чего взрывалось, ничего, жили…

– Ага, – сказала Катька. – В сорок первом вон…

– И в сорок первом! – обозлилась бабушка. – И потом всякое было, ты не знаешь, а люди рассказывали! Что ты распускаешься так, жизнь – это тебе не игрушки! В руках надо себя держать, вот что!

– Я лучше тебя держу! – огрызнулась Катька. – Я правду тебе говорю! Он же предупредил меня, он все знает. Они давно наблюдают. Он меня любит и хочет забрать отсюда.

– А мужа ты куда денешь? – Это был хороший знак, бабушка уже допускала возможность инопланетянина.

– И мужа с собой возьму.

– Да как вас выпустят? Он же небось давно рассекреченный, за ним небось в двадцать глаз наблюдают! Инопланетянин!

– Как раз нет, он очень засекреченный. И мы улетим благополучно.

Некоторое время бабушка молчала.