Николай Болошнев - ЦИФМИН [litres]

– А с ним-то что? – удивился Игорь.

– В отличие от Шумилина, их начдеп Радзевич на месте усидел, и если он вовремя активизируется, когда начнется шумиха, то вполне может нас поглотить. У нас же, по большому счету, в департаменте сильный недокомплект, так что вполне могут нас с ними объединить.

– Честно говоря, очень странная история. Зачем ему это нужно?

– Ну как, больше людей – больше ресурсов. Да и вообще сейчас вся публичная часть к нам относится, а так он сможет везде светиться.

– Петь, это, по-моему, какая-то паранойя пустохваловская, я не думаю, что ему что-то от нас нужно, – вмешался Федор.

– Может, и не нужно. Но если вдруг все-таки нужно, то что тогда? Будем рисковать?

Игорь задумался.

– Вообще в этом есть разумное зерно, недаром же все начдепы пересобачились. Нельзя исключать, что Радзевич захочет вмешаться…

– И что же делать?

– Надо подумать.

Леша осторожно покашлял в кулак. Все обернулись.

– У меня, кажется, есть решение.

– Какое? – с удивлением спросил Федор.

– Помните, Пустохвалов когда-то поручил нам искать компромат на руководство управделами? Я так понимаю, что тогда все забили, а я действительно кое-что накопал. Только не стал об этом говорить нашему доблестному начальству, чтобы не провоцировать войну всех против всех.

– Боже, Леша, что же это за компромат?! И как ты его достал? – Петр даже заерзал на скамье от любопытства.

– Долго рассказывать. Скажем так, случайно узнал через знакомых знакомых. Не суть важно. Дело, в общем, в том, что Радзевич вплоть до недавнего времени регулярно возил в дорогостоящие командировки свою любовницу, причем летала она исключительно бизнес-классом. И повышал он ее чуть ли не раз в полгода, так что она с нуля доросла до замначальника отдела. С тех пор как внедрили «Управленца», он стал осторожничать, но в программе электронного документооборота все старые приказы по-прежнему висят. Я их тогда же еще скачал и сохранил. Вообще, конечно, по былым временам – даже не повод для разговора, но, учитывая то, за какие мелочи сняли Шумилина, может, и сгодится.

– Леша, это гениально! Дай я тебя обниму, родной! – Петр со всей силы стиснул Куницына, так что тот покраснел от смущения.

– И правда, это прямо как козырной туз из рукава. Что же ты раньше-то молчал?

– Так вроде как все это было не нужно… Теперь вот заговорили про управделами, и я вспомнил.

– Ну что ж, тогда вопрос решен. В ближайшие дни надо отправить с анонимного ящика эту информацию в СМИ – и дело с концом. Уж как минимум служебное-то расследование против Радзевича «Управленец» начать обязан, – сказал Федор.

– Погоди, тут не все так просто. С «анонимного» ящика вас вычислят на раз-два даже журналисты, не говоря уже о более серьезных людях. Надо отправить через VPN с помощью сервиса, который создает временный ящик, существующий буквально минут десять. Так будет хоть какая-то конспирация. Саша, поможешь товарищу?

Татуированный одобрительно кивнул.

– Прекрасно, вы с ним тогда договоритесь, как вам удобно. Главное, с работы только это все не отправляйте, хе-хе. Ну что, пойдем в парную?

Все надели на головы шапки и по одному начали выбираться из-за стола. Только Петр остался сидеть.

– Ох, ребята, идите без меня, мне что-то тяжко, – сказал он, театрально хватаясь за сердце.

– Официант, пива этому больному! – воскликнул Игорь.

– О, вот это дело! – Петр одобрительно поднял палец вверх.

Все расхохотались.

В четверг Лера, Надя и Женя с самого утра старались выпытать у парней хоть какую-то информацию о результатах встречи. Те отнекивались, говоря, что программисты взяли до выходных время подумать, значит, и результатов нет, а пока итог неясен, нечего это обсуждать, чтобы не спугнуть удачу.

Больше других усердствовал Женя, буквально изводивший всех расспросами. Петр хотел разобраться с ним уже во время обеденного перерыва, однако Федор убедил друга, что вплоть до конца рабочего дня им ни в коем случае нельзя дать ему понять, что они что-то про него знают. Тогда они выманят его подальше от Министерства, где он будет полностью в их руках. Однако Женя будто почуял неладное и, вопреки обыкновению, никак не соглашался пойти выпить. В итоге его удалось уговорить только с помощью грубых психологических манипуляций: Петр буквально взял его на слабо, дав понять, что, если он не присоединится к остальным парням, они будут считать его сопляком.

Место общения с Женей Федор выбрал заранее: в глубине переулков у Покровки стоял заброшенный доходный дом, который много лет назад огородили забором, но так и не начали ремонт из-за конфликта собственников. Особенно удачным оказалось то, что прямо напротив в подвале располагался пивной бар, поэтому юный предатель до последнего не должен был ничего заподозрить.

От «Тургеневской» до нужного места было минут пятнадцать спокойным шагом, однако Женя шел крайне медленно, всем своим видом показывая, как ему противно тратить время на посиделки в баре. Федору очень хотелось пнуть его, чтобы придать немного ускорения, но он из последних сил сдерживал себя, чтобы не поставить под угрозу всю операцию. Было нетрудно заметить, что Петр с Лешей боролись с аналогичными соблазнами. Неделин даже чуть подотстал, чтобы Женя не видел, как от злобы у него на лице ходят желваки.

Наконец они были у цели – на неприметной вывеске мигала неоновая пивная кружка. Федор подошел ко входу в бар и встал у двери, как бы поджидая остальных. По счастью, никто из посетителей в этот день не курил на улице, вокруг, кроме четырех внешников, не было ни души. Неспешной походкой Женя доковылял до двери и вопросительно посмотрел на Федора.

– Ну что, заходим? – спросил он.

В ту же секунду Федор сделал резкое движение и со всей силы ударил его апперкотом под дых. Женя выпучил глаза и со стоном осел на асфальт. Леша и Петр мгновенно подхватили его под руки и потащили к строительному забору. Федор достал заготовленный проволочный крючок и после недолгой возни открыл покосившуюся калитку из крашеного гофрированного железа. Куницын и Неделин быстро втащили Женю внутрь, Скрябин вошел следом и прикрыл дверь. Полдела было сделано – теперь никто не мог увидеть их с улицы.

За годы заброшенности дом успел частично обвалиться, однако нижние этажи были по-прежнему устойчивыми, а толстые дореволюционные стены хорошо глушили звуки, не предназначенные для посторонних ушей. Коллеги затащили Грищенко в дальнюю комнату, где на стенах еще сохранились покрытые граффити советские обои, а под потолком свисали осколки разбитой люстры. Леша и Петр бросили Женю на пол, в груду пыли и мусора. Тот скрутился в позу эмбриона и жалобно застонал.