Майкл Бишоп - Сказки о воображаемых чудесах [сборник]

Когда Эстебан вошел, Раймундо Эстевес, бледный юноша с пухлыми щечками, тяжелыми веками и дерзким языком, стоял, прислонившись к конторке. Раймундо ухмыльнулся и пронзительно свистнул. Через пару секунд из задней комнаты показался его отец: огромный слизняк, еще бледнее сына. К его пятнистому лбу прилипли ниточки седых волос, перед его гуайаберы растягивался под напором брюха. Он лучезарно улыбнулся и протянул руку.

— Как прекрасно видеть вас снова! Раймундо! Принеси нам кофе и пару стульев.

Эстебан терпеть не мог Онофрио, но ему приходилось быть вежливым. Он пожал протянутую руку. Раймундо разлил кофе по блюдечкам и приволок стулья, бросая сердитые взгляды: он был зол, что его заставили прислуживать индейцу. Присев, Эстебан спросил:

— Почему вы не позволите мне вернуть телевизор? — И, не в силах сдержаться, добавил: — Разве вы больше не стремитесь обдурить мой народ?

Онофрио вздохнул; казалось, он больше не в силах был объяснять что-либо дураку вроде Эстебана:

— Я не дурю ваш народ. Разрешая вам возвращать товар, я иду в обход контрактов. А ведь мог бы и в суд обратиться. И я придумал способ, как вам сохранить телевизор, не выплачивая вообще никаких денег. Разве это называется «обдурить»?

Бесполезно спорить с человеком с такой гибкой и своекорыстной логикой. Поэтому Эстебан просто ответил:

— Говорите, что собирались.

Онофрио облизал губы цвета сырой колбасы:

— Я хочу, чтобы вы убили ягуара в Баррио Каролина.

— Я больше не охочусь.

— Индеец боится, — вставая со стула за спиной Эстебана, отозвался Раймундо. — Я же говорил тебе.

Онофрио отмахнулся от него и обратился к Эстебану:

— Но это же неразумно. Если я заберу ваших коров, вам снова придется охотиться. Но если вы поможете мне, вам придется убить всего-то одного ягуара.

— Одного, который уже убил восьмерых охотников. — Эстебан поставил чашку на стол и поднялся. — Это не просто ягуар.

Раймундо пренебрежительно рассмеялся, и Эстебан пронзил его пристальным взглядом.

— Ах! — Онофрио льстиво заулыбался. — Но ни один из этих восьми не пользовался вашим методом.

— Прошу извинить меня, дон Онофрио, — с насмешливой учтивостью обратился к нему Эстебан. — Но у меня действительно масса других дел.

— Я приплачу вам пятьсот лемпир, — сказал Онофрио.

— Но почему? Простите, но мне не верится, что вы делаете это из заботы об общественном благополучии.

Жирное горло Онофрио заходило ходуном; он помрачнел.

— Ну да ладно, это неважно. Все равно этой суммы недостаточно.

— Что ж, тогда тысячу. — Онофрио больше не мог скрыть тревоги под маской привычного равнодушия.

Заинтригованный, желая узнать, насколько велико беспокойство Онофрио, Эстебан взял цифру с потолка:

— Десять тысяч. Деньги вперед.

— Да это просто смешно! На эти деньги я смогу нанять десять охотников! Двадцать!

Эстебан лишь пожал плечами:

— И ни один из них не владеет моим методом.

Онофрио с минуту сидел, заламывая руки, словно благочестие мешало ему принять решение. И затем выдавил из себя:

— Так и быть. Десять тысяч!

Эстебан вдруг понял, почему Онофрио так пекся о Баррио Каролина; по сравнению с выгодой, которую извлечет из дела торговец, вознаграждение Эстебана казалось просто ничтожным. Но им уже завладели мечты о том, что могут принести ему эти десять тысяч лемпир: стадо коров, грузовик для перевозки товара или — это казалось ему самым удачным вариантом — маленький оштукатуренный домик в Баррио Кларин, который так запал в сердце Инкарнасьон. Может, заполучив этот дом, она потеплеет к Эстебану. Он заметил, что Раймундо смотрит на него в упор с понимающей усмешкой; да и Онофрио, все еще разъяренный запрошенной платой, уже снова выказывал признаки довольства: поправлял свою гуайаберу, приглаживал свои и так прилизанные волосы. Из-за того, что они смогли его купить, Эстебан почувствовал себя униженным. Чтобы сохранить остатки достоинства, он повернулся и прошел к двери.

— Я подумаю над вашим предложением, — бросил он через плечо. — И дам ответ завтра утром.

«Смертоносный отряд из Нью-Йорка», разрекламированный фильм с лысым американским актером в главной роли — вот чем на этот раз заманила Инкарнасьон своих вдов на вечерние посиделки, и они расселись по-турецки на полу, заполонив всю хижину. Угольную печку и ночной гамак пришлось перенести на улицу, потому что опоздавшим плохо было видно экран. Эстебан стоял в дверях, и ему казалось, что дом его захватила стая огромных черных птиц в капюшонах, которые получали команды из самой глубины мерцающего драгоценного камня с серым отливом. Он неохотно протиснулся сквозь них и пробрался к полкам на стене позади телевизора; он протянул руку к верхней и вытащил длинный сверток, укутанный в несколько слоев промасленных газет. Боковым зрением Эстебан видел, что Инкарнасьон следит за ним, поджав улыбающиеся губы, и эта улыбка-шрам выжигала клеймо на его сердце. Она знала, что он собирался сделать, и это приводило ее в восторг! Возможно, она была посвящена в план Онофрио по убийству ягуара, возможно, они с Онофрио даже сговорились, чтобы поймать его в ловушку. Он проковылял между вдовами (они закудахтали), вышел к своей банановой роще и уселся на камне. Ночное небо заволокли облака, и сквозь рваные очертания листвы виднелась лишь жалкая горстка звезд; листья терлись друг о друга на ветру. Эстебан слышал, как фыркает одна из коров, чувствовал пряный запах загона. Ему казалось, что вся суть его жизни свелась теперь к этой роли постороннего наблюдателя, и он ощущал всю горечь этого отчуждения. Конечно, он признавал, что его брак не удался, но все же не мог припомнить ничего, чем заслужил бы такую исполненную ненависти улыбку Инкарнасьон.

Помедлив немного, он развернул газеты и извлек мачете с тонким лезвием: обычно таким рубили стволы бананов, но он использовал его для охоты на ягуаров. Просто взяв его в руки, он снова почувствовал уверенность, будто оружие придало ему сил. С последней охоты прошло уже четыре года, но он знал, что навыка не утратил. Однажды его провозгласили лучшим охотником в Нуэва-Эсперанза, — до него этот титул носил его отец, — и он оставил свое ремесло не по старости и не из-за недуга, а просто потому, что ягуары красивы, и красота их стала для него важнее всех причин для убийства. И с этим ягуаром из Баррио Каролина то же самое: он угрожал только тем, кто охотился за ним, кто стремился захватить его территорию; его смерть обогатит лишь бесчестного мужчину и вздорную женщину и вдобавок послужит дальнейшей скверне Пуэрто-Морады. А кроме того, то был черный ягуар.

— Черные ягуары, — говаривал его отец. — Это создания ночи. Они могут принимать иные обличья, у них есть свои магические цели, в которые лучше не соваться. Никогда не охоться на черных ягуаров!