Михаил Савеличев - Черный ферзь [litres]

Неизвестно, сколь долго так могло продолжаться, потому что яростное желание сшибить самоуверенного белобрысого с его места сначала сменилось удивлением его стойкости, а затем и восхищением потрясающим мастерством, но пополам с азартом – неужели он, Сворден Ферц, мастер скрадывания, легендарный крюс кафер, валивший оружейные башни еще в то время, когда белобрысый пешком под стол ходил и задумчиво восседал в приюте на горшке, неужели он даст слабину и уступит в спарринге пусть и великому бойцу, но в душе – обычному избалованному мальчишке, который возомнил себя способным и вполне компетентным для совершения необратимых поступков. За такое, как минимум, пыль с ушей стряхивают, темную устраивают, лишают компота и закидывают одежду в непролазные заросли крапивы, мыло под ноги в бане бросают, делают переворот вверх из такого положения, из которого его производить категорически воспрещается…

Последнее Сворден Ферц, похоже, даже прокричал, поскольку вежливое выражение на лице белобрысого крепыша сменилось удивлением, очередной неуклюжий блок наконец-то дал слабину, и одна из пчел устремилась к торсу врага, изготовившись воткнуть ядовитое жало. Помешать ей уже ничего не могло – крепыш все еще стоял на ступеньках, преграждая выход на улицу поселка, но теперь это было лишь видимостью, следом давно погасшей звезды, чей свет еще продолжает свое бесконечное путешествие, хотя раскаленное тело, его испустившее, давно превратилось в разряженные облака туманностей. Последнее касание, и он обратится в космологический объект, несомый неодолимыми силами по эквипотенциалам вселенной, с отчаянием ощущая как радиация прожигает его тело, заставляет скворчать, точно на раскаленной сковородке, мозг, разогреваемый микроволновым излучением.

Но вместо этого Сворден Ферц почувствовал как его самого вздымают в воздух, несколько раз переворачивают, а затем усаживают на что-то жесткое, раскаленное, дышащее обжигающим паром, и у него нет никакой возможности вырваться из стальных тисков этой силы, остается только изумленно наблюдать, как поле схватки с белобрысым остается далеко внизу, скрывается за пологом ветвей и листьев.

Все словно в повторном сне. Та же поляна со стаканом нуль-транспортировки, тот же мальчишка, неподвижно сидящий перед ним на корточках, то же слабо фосфоресцирующее небо, наполняющее плотный воздух мертвенным светом с какими-то странными прожилками, похожими на трещины в рассыхающейся древесине.

Железный Дровосек стряхнул Свордена Ферца со спины:

– Вам нужно уходить, – теперь уже не белый, а черный пар сочился из челюстных отверстий. – Надвигается Одержимость. Отряды славных подруг ожидают вас…

Сворден Ферц посмотрел на обожженные ладони, покрытые волдырями. Хотелось не бежать куда-то, а сунуть руки в ледяную воду.

– Торопитесь! – прогудел Железный Дровосек.

– А как же ты?

– Что мне будет – железному-то? – гигант ударил кулаком по бронированной груди. – Волна пройдет, и я снова оживу, ха-ха. Казус чертовой дюжины в действии. Даже в здешнем круговороте душ имеются укромные местечки. Если все-таки дойдешь до того, кто на горе, передай…

Пространство, где стоял Железный Дровосек, треснуло, расползлось истлевшим куском материи, по краям возникшей дыры заколыхались длинные лохмотья, на которых еще можно было разглядеть обрывки леса. Голова Железного Дровосека закачалась на подрубленных плечах, соскочила вниз, с лязгом ударилась о выступающий из мха валун и тяжело подкатилась к ногам Свордена Ферца.

Вокруг них простиралось огромное болото. Если задрать голову, то можно увидеть, что оно окаймлено плотной щеткой леса, похожего отсюда на грязную губку, которой только что оттирали грязь и паутину, – на красно-бурых кронах лежали серые окатыши – то ли туман, поднявшийся из чащобы, то ли осадки болотных миазм.

Ровную гладь трясины с темными проплешинами островков нарушали высоченные деревья, непонятно как укорененные в зыбкой почве. Их огромные кроны походили на шляпки грибов-дымовиков – темно-зеленые, пористые, дышащие множеством серых дымков. По грубой, морщинистой коре, точно сползший со стариковской ноги носок, медленно двигались посверкивающие точки, но как Сворден Ферц не старался, не смог разглядеть их подробнее.

Ужасно парило. Сворден Ферц зачерпнул из болота и плеснул себе на затылок. От горячей воды легче не стало. Он оглянулся и увидел, что мальчишка ползает на коленках, ковыряет грязь и запихивает себе в рот, с удовольствием причмокивая, – зрелище не только неэстетичное, но в крайней степени неприятное, не пробуждавшее никаких родительских инстинктов, которые могли бы заставить Свордена Ферца поднять паршивца за шкирку и отмыть в ближайшей луже.

Превозмогая себя, Сворден Ферц пошел к мальчишке, по пути похлопав по боку отработавшего “стакана” нуль-транспортировки. “Стакан” накренился, в распахнутую дверь втекал бурый поток булькающей жижи, заливая панель управления. О возвращении нечего и думать, если только в здешнем болоте не окажется еще одного нуль-транспортера.

Увидев стоящего над ним Свордена Ферца, мальчишка поднялся и протянул ему комок грязи:

– Вкусно. Попробуй.

По подбородку у него стекали коричневые слюни, и Сворден Ферц на мгновение зажмурился. Невыносимо хотелось отвесить этому грязееду хорошую оплеуху. Или выпороть ремнем. По заднице.

– Я не ем грязь, – сказал он, когда приступ тошноты прошел. – И тебе не надо.

– Вкусно, – повторил мальчишка. – Попробуй, – он разжал пальцы, раскрыв ладошку, на которой лежал неопрятно слепленный комок.

Сворден Ферц поддал по протянутой руке. Комок плюхнулся в воду, мгновенно разойдясь по поверхности кипятка безобразным пятном.

Мальчишка внимательно осмотрел опустевшую ладошку, лизнул ее и всхлипнул.

– Больно.

Странно, но Сворден Ферц не почувствовал ни вины, ни раскаяния. Силы он и впрямь не рассчитал, врезал по руке мальчишки с непонятным для себя ожесточением. От мальчишки исходило нечто, от чего хотелось держаться подальше и, кроме крайней необходимости, к этому не приближаться. Пах он тоже мерзковато – чем-то кислым, словно давно не стиранное исподнее.

– Извини, – сказал Сворден Ферц и счел за благо перейти на дальнюю оконечность островка, где выискал место посуше и уселся, стараясь успокоиться.

Мальчишка, судя по чавканью, вернулся к пожиранию грязи.

Сколько он может сожрать? – подумал Сворден Ферц. Так и заворот кишок недолго получить. Если его не остановить… Вон как чавкает. Уписывает за обе щеки. Жрет. Где-то слышал, как нескольких чудаков завалило в какой-то пещере, так они оттуда выбрались только потому, что сожрали весь завал. Сидели в темноте и жрали землю. Дожрались до того, что спаслись. Был ли у них заворот кишок? Или пожирание земли отличается от пожирания болотной грязи?