Максим Коляскин - Минус два [СИ]

— Хорошо, мой Повелитель, я подумаю…

— Как ты меня назвала? — удивился мужчина.

— Вообще-то, первой так тебя назвала Клава… шёпотом… когда ты её… приручал…

Эмма ждала Андрея в Золотом номере гостиницы по-прежнему в чёрном одеянии. На её лице радость от возвращения мужчины соседствовала с печалью от тяжёлой утраты, норовившей перерасти в затяжную депрессию. Прежде, чем нырнуть под душ, Андрей заговорил с ней об этом.

— Так нельзя, девочка моя! Нам сейчас никак нельзя раскисать… У нас важные дела. Знаешь, что я тебе скажу: Катя этого не одобрила бы… — мягко, но настойчиво проговорил он, — Сегодня — последний день траура…

— Завтра… — тихо откликнулась женщина, на глазах которой выступили слёзы, — Разрешите ещё один день, мой Господин!

— Хорошо, — хрипло ответил мужчина, сердце которого мучительно сжалось…

Эмма, как он понял, приняла бесповоротное решение совместить в себе секретаршу и горничную, себя и Катрину, не допустив появления в доме другой женщины… Андрей также противился идее приглашения новой служанки, но не хотел видеть серьёзных изменений в поведении и характере Эммы, она была дорога ему такая, как есть… Впрочем, когда стройная нагая блондинка забралась к нему под душ и принялась мыть его ласковыми руками с длинными нежными пальчиками, мужчина не воспротивился…

Утром Эмма подсунула ему чёрные джинсы и чёрную рубашку, на которую он накинул коричневую кожаную куртку, в тон ботинкам. Секретарша отвезла Господина с плотно забитым поклажей баулом, тяжесть которого Андрей скрывал лёгкостью обращения с ним, к воротам на территорию Дворца. Вернулся мужчина через три четверти часа уже с реально лёгкой сумкой.

Эмма доставила Андрея к его студии и поехала за Юлией, которую Хозяин решил сегодня же представить сотрудникам «Альфы». Но сначала ему требовалось переговорить со своими людьми… Андрей с удивлением взглянул на вышедшего ему на встречу управляющего. На Сергее были чёрные брюки и чёрная рубашка с платочком в нагрудном кармане, идеально-белый цвет уголка которого, на контрасте бросался в глаза. Уединившись с Сергеем в своём доме, Андрей неторопливо беседовал с ним о сиюминутных заботах студии, важных аспектах дел завтрашних и даже послезавтрашних.

Часом позднее, убедившись в полном взаимопонимании, они входили в Главное здание студии… Ещё в дверях Андрей почувствовал непривычное — такая тишина здесь случалась только ночью, да и то редко. Войдя же в просторный зал первого этажа, мужчина остолбенел — здесь были все! В полном и оттого страшном молчании, нарушаемом только лёгким жужжанием вечной камеры Павла, стояли женщины в чёрных платьях, блузках, юбках, с чёрными лентами в волосах и мужчины в чёрных рубашках, свитерах, брюках, джинсах… На стене висел огромный фотопортрет солнечно улыбающейся Катрины без всяких там траурных рамок и лент. Не в силах проглотить ком в горле, Андрей в отчаянии взмахнул руками… «Друзья мои!..» — так и не отдышавшись, сломанным голосом выдавил из себя он, и звук этих слов разорвал тяжкую тишину. Люди задвигались, открывая Андрею проход к портрету его Кати, под которым расположили стол, усеянный стопками с прозрачной жидкостью и тарелками с чёрным хлебом, и только на одной из стопок уже лежал сверху кусочек хлеба, и ничего поделать с этим было нельзя… Всеми силами стараясь сдержать подступающие слёзы, мужчина подошёл к столу взял в руки стопку, хлеб и жестом предложил присутствующим сделать то же самое. Люди тихо, не торопясь и не толкаясь, подходили к столу за рюмками и возвращались с ними обратно. Андрей пытался найти хоть какие-то слова, и в этот момент открылись входные двери. В зал вошли Эмма и Юлия, вошли и остановились. Кто-то быстро передал им стопки, и всё снова замерло.

Чёрное в пол платье Юлии добило Андрея, слёзы потекли по его щекам, а вслед за ним и по щекам тихо всхлипывающих женщин и мужчин. «Спасибо, друзья! — нетвёрдо, сбивающимся голосом, но громко проговорил Андрей, — Спасибо, что мы вместе и в радости, и в беде! Катрина… Катя — очень светлый и радостный человек!» Мужчина категорически избегал глаголов прошедшего времени, а слушавшие его люди, словно сговорившись, смотрели не на него, а на яркий, весенний портрет женщины. «Катрина ни за что бы не позволила мне… и вам долго горевать… — продолжил Андрей, — Спасибо за ваше сопереживание и уважение к моим чувствам, так же, как и к чувствам каждого в этом зале! Спасибо, что вы есть и вы здесь! Но плакать мы будем только сегодня, а завтра… и далее будем вспоминать Катю радостно и светло! Завтра я хотел бы видеть вас всех на острове, где и ей всегда… Давайте выпьем за нашу Катрину, за Катю, за мою Катюшу…» Водка обожгла ему горло…

Через полчаса под портретом Катрины осталась только одна стопка водки, накрытая куском хлеба, и много цветов, пусть не живых (таких в Княжестве не водилось), но очень красивых…

В Доме Хозяина собралась небольшая, но очень близкая Андрею группа людей: Наталья и Ольга, Николай и Нира, Ирина и Нина, Елена и Аоки, Изабелла и Евгения… Здесь же находилась и Юлия, заботливо опекаемая Эммой.

— Я собрал здесь, у себя, самых близких… — Андрей сидел на стуле у окна и после первых же слов опустил голову, чтобы не видеть глаза женщин. Они стреляли ими в него, друг в друга, а ещё в незнакомую этому обществу красавицу Юлию, безрезультатно пытаясь разглядеть на её шее кожаную полоску. Хозяин студии не мог знать этого наверняка, но судя по высокому вороту её платья, тайный знак принадлежности там присутствовал… Андрей продолжал: — Мне страшно не нравится, что все мы сегодня в чёрном, и рядом нет Кати. Это больно и… уже не исправить… Спасибо вам всем и каждому в отдельности за то, что происходило… там в зале… Один бы я… не смог… не выдержал…

— Ваши сигареты, Господин! — подошла к мужчине Белла с пепельницей и сигаретами, почувствовав, что ему нужна передышка.

— Спасибо! — благодарно взглянул на неё Андрей и закурил, — Но я собрал вас по другому поводу… для того, чтобы сообщить, что ближайшее время вы проведёте без меня…

— Что? Как это? Почему? — раздалось нестройное встревоженное разноголосье.

— Мне необходимо выполнить одно очень важное дело, и события последних дней подтверждают, что тянуть больше никак нельзя. В общем, это не обсуждается. Далее… Сопровождать меня будет Эмма и только она одна. Это тоже не обсуждается… Вы все остаётесь здесь, спокойно живёте, работаете, творите… Студия продолжает работать в привычном режиме, все проекты в силе… Более того, я надеюсь, что настало особое время для особой работы. Постарайтесь ради Кати, для меня, для всех нас… Я верю в вас, девочки мои!..