Елена Звездная - Девушка без прошлого [СИ]

— Ну папа, ну папочка, он же ждет.

В голосе Джулии было столько мольбы, что Даниэль, улыбнувшись, разрешил ей прокатиться с молодым человеком. С улыбкой он наблюдал, как девушка, взвизгнув от радости, побежала к машине кавалера.

— Винс, - устало он позвал шофера, — поехали домой.

Его машина не успела отъехать от колледжа и десяти миль, как зазвонил телефон. Даниэль нажал на кнопку громкой связи, и услышал, как плачет его любимая. Сердце сжалось.

— Что ты наделал Даниэль, что же ты наделал…..

— Мирайя, Мирайя….

Он кричал в телефонную трубку, но там слышались только длинные гудки. Белый от предчувствия надвигающейся беды, Даниэль положил трубку и вздрогнул, когда раздался новый звонок. Он уже знал, что услышит по телефону. Нажав кнопку громкой связи с замиранием сердца Стентон слушал, как на том конце провода полицейский сообщает, что машина, в которой была его дочь, попала в аварию. Все погибли, а у девушки практически нет шансов выжить.

Уже через полчаса Даниэль сидел в больнице святого Марка напротив умирающей дочери. Ее не повезли в реанимацию, возле нее не суетились врачи, ее не пытались спасти. Только аппарат жизнеобеспечения проталкивал в девушку кислород, заставляя дышать легкие и биться сердце. Стентон в ужасе смотрел на руки его малышки, вместо которых была мешанина из крови и костей. Врач, бывший давним другом Стентонов, на вопрос о лечении только покачал головой:

— Даниэль, мне очень жаль, но она не вынесет операции. Девочка умирает, мы продержим ее до приезда Мирайи и твоих родителей, но больше ничего нельзя сделать. У нее в нескольких местах сломан позвоночник, пробито легкое, практически размолоты бедренные кости, говоря откровенно, я не могу понять, как она еще дышит.

И вот теперь Даниэль сидел в палате и, рыдая, смотрел, как умирает его дочь. Легкие шаги жены он расслышал еще до того, как Мирайя вбежала в палату. Она не смотрела на мужа, не обратила внимания на вошедших за ней Стентонов и врача. Он смотрел, как она сквозь слезы взирает на покалеченную Джулию и сжимает от злости кулаки.

Он никогда за двадцать пять лет их совместной жизни не видел ее такой, и сейчас, позабыв о дочери, шокировано смотрел на жену.

— Леди Стентон, — к его жене подошел врач и сочувственно положил руку на плечо, — мне очень жаль, и я искренне сочувствую вам, но Джулия умирает. У вас есть всего несколько минут, чтобы попрощаться.

Сибилла Стентон плакала над постелью любимой внучки, Виктор подошел и обнял жену. Даниэль встал и подошел к жене. Он хотел обнять ее, но Мирайя вырвалась и резко зло закричала:

— Я просила, просила тебя. Я умоляла не отпускать ее никогда одну! Зачем? Даниэль? Я же просила!

Он никогда не видел ее такой взбешенной и такой несчастной одновременно. Сейчас она, словно фурия, с ненавистью смотрела на него.

— Мирайя, нам всем очень жаль, что так получилось, — примирительно сказал Виктор, — Даниэлю и так плохо, посмотри на него. Не надо криков, их никогда не было в нашем доме благодаря тебе, не стоит и сейчас делать всем еще больнее. Пусть девочка покинет этот мир, зная, что родные любят ее.

— Нет, нет! Нет! Нет! - Даниэль смотрел на кричащую от ярости и ужаса жену и не заметил, как резко потемнело за окном. — Она не умрет. Я не позволю моей девочке погибнуть. И пусть простят меня боги, она станет такой, как я. Она никогда не умрет!

— Мирайя, - леди Стентон плакала, глядя на обезумевшую мать, - прошу, успокойся.

Но она не слушала, взмах рукой и ветер ворвался в больничную палату. Даниэль со страхом смотрел на женщину с ярко-синими глазами, которая была его женой, и не узнавал в ней свою Мирайю.

— Убирайтесь! Вон отсюда! — Мирайя орала от боли, оседая на пол и Стентоны вышли, решив, что лучше сейчас оставить ее одну с умирающей дочерью. Последним из палаты вышел шокированный доктор, и вдруг двери за ним резко захлопнулись. Даниэль подбежал, пытаясь их открыть, но двери словно были спаяны.

Вокруг горел свет, переговаривались удивленные врачи и медсестры, из палат выглядывали напуганные криками пациенты. А в палате, где умирала его дочь, стало темно и тихо. Как он ни пытался заглянуть в окошко на двери больничной палаты, не мог разглядеть ничего, кроме окутанной мраком женской фигуры в белом.

И неожиданно из-за дверей послышались громкие, жуткие слова заклинания. Свет по всей больнице начал меркнуть. Даниэль так и стоял, держась за ручку больничной двери, с замиранием сердца слушая незнакомые слова:

— Агион салимер тахошесс! Демари атрион демари! Дамасеш тахешесс, иверишесс. Сарсихие нольмари жгрррио демашессс….

Заклинание нарастало, поглощая свет. В больнице все молчали, с ужасом глядя на дверь, из-за которой пробивались лучи яркого света, и все громче звучали слова страшного, завораживающего заклинания. Слова, которые никто из людей ни смог бы повторить. А затем завибрировали стены, мигнуло электричество, вновь осветив коридоры больницы, и заклинание стихло. Люди замерли, боясь поверить в увиденное и услышанное.

В полной ужаса тишине особенно громким показался испуганный крик:

— Мама! Мамочка, мама очнись! Мама!

Даниэль изо всех сил рванул дверь и вбежал в палату. На кровати сидела и плакала его дочь, абсолютно здоровая, без единого шрама.

Вбежавший вслед за ним доктор охнул и медленно сполз по стене, глядя на Джулию с целыми пальцами, хотя он знал, что несколько из них так и остались в раскуроченном автомобиле. В коридоре леди Стентон упала в обморок, увидев внучку живой и целой, но Даниэль не замечал никого. Он, как и дочь, смотрел на пол, где в луже темной, тягучей крови лежала его полностью седая жена. Он подошел и встал на колени, не зная чем помочь захлебывающейся в крови любимой.

Она повернулась к нему и одними губами прошептала:

— Отнеси меня в лес….

Он понял, почему-то понял, о чем она просила, и бережно подняв ее на руки, понес по коридору, не обращая внимания на текущую струйкой кровь. За ним пытался бежать доктор с криками, что Мирайе нужна медицинская помощь, пыталась догнать отца и Джулия, но ее не пустил Виктор, нежно, но твердо удержав воскресшую внучку. Даниэль Стентон не слушал никого. Положив жену на заднее сидение, он вдавил педаль газа до упора, направляя автомобиль в лес. Он мчался с невероятной скоростью, и все же, когда его автомобиль въехал в лес, она уже почти не дышала. Даниэль взял ее на руки, стараясь не обращать внимания то, как заострились ее черты, какие огромные круги появились под глазами. Он отнес ее на середину поляны и положил на траву.

— Уходи…

Стареющий мужчина отошел, дошел до машины и горько зарыдав, упал на траву. Но к чему слова сожаления, если ошибка уже совершена. Прошло несколько часов, и яркий, нестерпимо яркий свет озарил лес. Даниэль Стентон встал и, не веря своей надежде, направился на поляну.