Сергей Синякин - Книга о странных вещах [сборник]

В интернате было все по-старому, только стены в коридоре другой краской покрасили. Раньше все было выкрашено в ядовито-зеленый цвет, который раздражал и пугал, а теперь все стало нежно-голубым, словно по небу идешь.

Учительница биологии Татьяна Сергеевна ее приезду обрадовалась.

— Здравствуй, Басяева, — сказала она. — Многому за лето в деревне научилась?

Была она маленькая, черненькая, яркая красивая женщина, только вот в личной жизни ей не везло. Первый муж у нее был хороший, только несчастье с ним случилось — не то под машину попал, не то на машине разбился. А второй ее муж Иван Николаевич был красивый, но выпить любил. Татьяну Сергеевну он считал своей собственностью и при случае крепенько поколачивал. И до женщин охоч был.

Лине учительницу было жалко.

Однажды она не выдержала и сделала примороз: после глотка его на других не глядят, жену свою любят, из рук не выпускают. И вот Лина специально сделала так, чтобы Иван Николаевич ее за водой попросил сходить. Лина сходила, а в кружку с водой примороз и вылила. Иван Николаевич воду выпил.

А через две недели, когда занятия уже вовсю шли, биологичка провела урок, а когда прозвенел звонок на перемену, попросила:

— Басяева, задержись.

Оставшись наедине с Линой, она долго мялась, а потом вдруг спросила:

— Басяева, чем ты его напугала? — она не сказала «мужа» и по имени его не назвала, но понятно было, о ком речь идет. — Он теперь из дома не выходит, только на работу, — сказала Татьяна Сергеевна. — И с работы меня встречает. Знаешь, он ведь даже цветы мне покупать стал. Никогда в жизни не покупал, а теперь покупает, — и заплакала.

И опять Лине стало плохо. Вроде старалась, хотела, чтобы Татьяне Сергеевне было хорошо, а что получилось? Ну почему, почему все так плохо получалось?

Вечером от тоски и ощущения собственной бестолковости Лина забралась на чердак и вылезла на крышу. Она долго сидела на теплой шероховатой жести, глядя в ночное небо. Звезд в небе было много, над городом висел тонкий желтый серп нарождающейся луны. Луна притягивала взгляд, казалось, она обладает таинственной силой. Глядя на нее, Лина чувствовала себя уверенной. Она даже встала и, балансируя руками, прошлась по краю крыши, чувствуя, как под ногами прогибается жесть. А когда она пошла обратно, жесть уже не прогибалась, словно Лина лишилась веса. И в самом деле, она даже не заметила, что оступилась, а потом вдруг обнаружила, что идет спокойно по воздуху! Воздух пружинил под ногами и не давал упасть. Земля была где-то внизу, ее почти не было видно в ночном сумраке, из которого призрачно выплывали кусты. На мгновение Лину охватил ужас, сердце ушло куда-то вниз, а живот и ноги ощутили сосущую пустоту, притягивающую к земле. Но Лина не упала, а просто шагнула еще раз и оказалась на лестнице. Ощутив твердую перекладину лестницы бедрами, Лина сразу успокоилась. Некоторое время она приходила в себя, размышляя над тем, что случилось.

«Ничего страшного, — сказал голос. — Просто ты обретаешь крылья. Это лишь первые шаги. Разве ты не знала, что умеешь летать? Это умеют все дети, просто, взрослея, они утрачивают такую способность».

Правда? А Лина этого не знала.

Успокоившись, она огляделась и снова попробовала пройтись по воздуху. Сначала ей это удавалось плохо, она словно проваливалась по колено в глубокий снег, продолжая чувствовать подошвами жесткую упругость. Постепенно она осваивалась, воздух слушался ее, он становился по желанию жестким или рыхлым, растекался, словно вода, охватывал тесно, словно резина, он был таким, каким его хотела ощущать Лина. Бродить по воздуху было занятно, дух захватывало от будущих приключений. Теперь Лина вспомнила все: и то, как ее ругала мать, когда она сбегала через речку за красивыми цветами, и то, как бабка гладила ее по голове сухой рукой с вздутыми венами и приговаривала: «Красный дар у тебя, Линек! Танцевать тебе на краю облака, горемычная моя!»

Спалось ей плохо.

Снился Лине домовой Седик и пригорок их любимый, поросший бело-розовой земляникой, снился ей дядька Иван и пьяненький по своему обыкновению дядя Петя, и рыбки снились, а под утро в ее сне стали парить в воздухе зеленоглазые шуршащие крыльями стрекозы, которыми управляли маленькие человечки. Один из них опустил стрекозу на плечо Лины, прокричал ей в ухо тоненьким голосом:

— Понравилось летать? Правда, здорово? Ну, тогда — подъем!

И Лина поняла, что надо вставать и идти на физическую зарядку, хотя именно этого ей не хотелось делать больше всего на свете.

А история с Татьяной Сергеевной имела свое неожиданное продолжение. Нет, Татьяна Сергеевна никому ничего не рассказывала, и с Линой о своем муже даже не заговаривала. Лину к себе вызвала директор интерната Вера Ивановна.

— Это ты, — сказала она ненавистно, едва они вдвоем оказались в директорском кабинете, — ты во всем виновата! Знала, что я тебя не люблю! Ну зачем, зачем ты это сделала, гадкая ведьма?

Оказалось, что от Веры Ивановны ушел муж, а она в этом винила Лину. Конечно, а кого же еще, если не ту, о которой ходят разные слухи? Если раны умеет заговаривать, кровь останавливать, мужика сладострастного в гроб загнала, то ведь и на другое способна!

Губы у Веры Ивановны тряслись, руки ходуном ходили, а смотрела она так, что будь ее воля, испепелила бы дерзкую девчонку на месте, чтоб пепла от нее не осталось.

— Ты! — громко шептала Вера Ивановна. — Ты это сделала! Ты отомстила за то, что я тебя не любила! Дрянь! Дрянь!

И вдруг упала перед Линой на колени.

— Верни мне его! Слышишь, верни!

— Встаньте, Вера Ивановна! Встаньте! — испуганно бормотала Лина. — Ведь увидеть могут! Стыд-то какой! Господи, да встаньте же!

И пообещала. А куда ей было деваться, если директриса уже начала ей руки целовать, и взгляд ее из-под растрепанных волос был мутным и ничего не соображающим.

Приворотное зелье готовить несложно, если ты в деревне живешь и все под рукой. А попробуй в городе его приготовить! Семь потов сойдет, пока все составные части найдешь и воедино сольешь их. Труднее всего было капельку крови бывшего мужа Веры Ивановны найти. У нее он не жил и от встреч с ней оберегался. Только ведь не зря говорят, что любящая женщина может невероятное.

— Вот, — сказала Лина, отдавая Вере Ивановне аптечный пузырек с темно-зеленой жидкостью. — Добавьте в еду или питье.

— А если не поможет? — глухо и испуганно спросила Вера Ивановна.

— Да вы не волнуйтесь, поможет, — успокоила ее Лина, хотя сама готовила приворотное зелье первый раз в жизни.

Помогло, да не очень.

— Он стал совсем другим, — гневно сказала Вера Ивановна, когда муж ее вернулся домой. — Он стал ленивым, небрежным, он ничего не хочет делать дома… Он даже ко мне совсем равнодушен! Верни мне прежнего Пашку! Что ты с ним сделала, дрянь?