Юлия Меган - Ген молодости

Шарлин сидела на нулевом этаже высотного здания и смотрела в окно. Это была обычная многоэтажка из стекла и бетона, типичная для архитектуры Главного города. Количество этажей в ней равнялось числу лет, проводимых человеком в интернате. Арифметика простая: до момента, когда ребёнку исполнится один год, он пребывает на нулевом этаже, до двух – на первом, и так далее. Вообще-то, Шарлин полагалось находиться на четырнадцатом этаже – ведь ей было четырнадцать лет. Но она сидела на нулевом. Девочка дожидалась очень важного, на её взгляд, события, которое происходило ежемесячно, в точно определённое время. Наблюдать за ним лучше всего было как раз из окна нулевого этажа.

– Может быть, кто-нибудь из них заплачет, – предположила Шарлин, обращаясь к Спуни. – Представляешь? Мы услышим самый настоящий плач. Я специально открыла для этого форточку. Тебе нравится звук плача?

Спуни кивнул.

– Мне тоже, – согласилась его хозяйка. – Этот звук такой резкий и громкий! Его ещё называют «крик младенца». Здорово, правда?

Спуни снова кивнул. Он был голографической игрушкой – маленьким привидением, нарисованным в пространстве. Шарлин придумала ему смешную рожицу и голубой светящийся плащ с капюшоном. Чистая классика, никакой экстравагантности. Жаль, что Спуни не умел говорить – в кластере, который висел на руке его хозяйки, отсутствовали динамики. Их убрали специально, чтобы не провоцировать детей на шумные игры.

– Сколько минут осталось? – спросила девочка. В глазах у привидения мгновенно засветились цифры. – О, уже немного! – обрадовалась она. – Семь минут, и мы всё увидим. Их машина никогда не опаздывает!

Шарлин напряжённо посмотрела туда, где асфальтовая, прямая, как стрела, дорога скрывалась за горизонтом. По её обочинам зеленела густая, аккуратно подстриженная и невероятно яркая трава. Это был селекционный газон, за которым очень тщательно ухаживали, ревностно удаляя любые сорняки. Ведь сорняки – это опасность. Их семена могли быть занесены ветром с востока, а там… Даже страшно подумать, что могло быть там, на востоке.

Но девочку сейчас занимало не это. Она ждала машину.

Вокруг, насколько хватало глаз, высились многоэтажки. Интернат, наверное, был здесь самым низким зданием. Его стеклобетонных соседей по праву можно было называть небоскрёбами. Пятьдесят, шестьдесят, семьдесят этажей. Где-то на юго-западе, слышала Шарлин, есть и стоэтажные здания – непомерно высокие, угрюмые и пустые. Многим из них было по двести-триста лет. Они стояли, как напоминание о тех временах, когда в Главном городе жило очень много людей.

– Долго ещё?

Шарлин изнывала от нетерпения. Она уже начала раздражаться, как будто привидение было в чём-то виновато. Спуни зажёг в глазах новые цифры.

– Господи! – вырвалось у его хозяйки. – Прошло всего три минуты, а мне кажется, что я жду уже целую вечность!

Вокруг высотных зданий были разбиты большие, красивые клумбы с пышной растительностью. Растения специально подбирали таким образом, чтобы они цвели непрерывно, с ранней весны до поздней осени, пока не скроются под снегом. Трогать и нюхать цветы было категорически запрещено. Да собственно, они и не пахли – это тоже было сделано специально.

Между зданиями пролегали разноцветные, яркие пешеходные дорожки. В разные цвета их выкрасили просто так, для веселья. Автомобильная дорога была всего одна – серая, строгая и очень прямая. Просто как мисс Иден. Шарлин боязливо оглянулась: нет ли её поблизости? Но Спуни сделал рукой успокаивающий жест. Он всё время сканировал окружающее пространство и в случае приближения воспитательницы обязательно предупредил бы свою хозяйку. Девочка облегчённо вздохнула.

И тут на горизонте появилась чёрная точка.

– Вон они! – закричала Шарлин во весь голос. – Вон они едут!

Спуни сделал страшные глаза и предостерегающе приложил палец к губам, но девочка не отреагировала на его жест. Она прильнула к окну, жадно вглядываясь в движущийся предмет.

– Они едут, Спуни! – вопила Шарлин, захлёбываясь от восторга. – Ура! Мы дождались! Здорово, здорово!

Девочка радостно захлопала в ладоши. Привидение отчаянно замахало руками, стараясь успокоить хозяйку, но не тут-то было!

– Быстрее, быстрее! – кричала Шарлин в открытую форточку. – Ну что они так долго тащатся?!

Спуни чуть не заплакал. Он маячил возле левого уха хозяйки и умоляюще заглядывал ей в глаза, пытаясь заставить замолчать. Шарлин сердито от него отмахивалась. Привидение окончательно расстроилось и обречённо опустило руки.

В Главном городе стояла гробовая тишина. В этом не было ничего удивительного – тишина обычно воцарялась в послеобеденное время, когда все жители отправлялись отдыхать. Шум подъезжающего автомобиля был ещё не слышен, и голос Шарлин разносился на всю округу. Из открытых окон стали выглядывать удивлённые, раздосадованные лица. Спуни, предчувствуя неприятности, закрыл лицо руками.

Машина приближалась, шум мотора уже был явственно различим. На самом деле он не был таким уж громким, но в абсолютном безмолвии улицы казался просто грохотом. Люди в окнах стали раздражённо морщиться и нервно смотреть на часы. Однако, всё было по предписанному регламенту – автомобиль с младенцами прибыл к дверям интерната в строго определённое время. Шарлин замерла, с трепетом ожидая начала процедуры.

Машина представляла собой длинный, высокий фургон, в стенках которого были сделаны прорези для поддонов с контейнерами. Поддон вытаскивался наружу при помощи специальной ручки, входить внутрь фургона для этого не требовалось. В кабине сидели двое мужчин с довольными улыбками на лицах. Они были одеты в лёгкую, воздушную одежду светло-зелёного оттенка.

Машина припарковалась к подъезду, мужчины покинули фургон и прошли в интернат. Вскоре они вернулись, везя перед собой бесшумно движущиеся каталки. На свет появился первый поддон. На нём стоял прозрачный пластиковый контейнер, внутри которого лежал спелёнутый младенец. Начался процесс разгрузки.

Шарлин вся подалась вперёд, затем подпрыгнула, забралась на подоконник и попробовала просунуть голову в щель форточки. Попытка не увенчалась успехом – щель была слишком узкой. Тогда девочка пристроилась так, чтобы наружу торчали хотя бы часть головы и одно ухо. Спуни взвился под потолок, с тревогой поглядывая на хозяйку.

– Сейчас кто-нибудь из них закричит, – сказала ему Шарлин. – Обязательно! Не могут же они всё время молчать!

Привидение вздохнуло и сокрушённо покачало головой.

Но первый младенец молчал, второй тоже. Мужчины, улыбаясь, вытаскивали один поддон за другим, ставили их на каталки и завозили в подъезд интерната. Окружающую тишину нарушал лишь едва различимый шорох их шагов.