Андрей Столяров - Темные небеса

Я отвечаю ему, что, разумеется, сомнения были и у меня. Но вот сегодня, посмотрев оба чистовых визуала, не знаю, быть может, операторы их и в самом деле отредактировали, я вдруг — вопреки всем сомнениям — ощутил, что во время этих сеансов действительно иногда вижу Дафну. Точнее — вижу эпизоды жизни на Терре ее глазами. И вряд ли это можно объяснить обычным самовнушением, когда человек видит именно то, что страстно жаждет увидеть. Ведь что такое спонтанная аутогения? Это рекомбинация уже известных, заведомо знакомых реципиенту явлений. Подсознание лишь увязывает их между собой. А в моих, достаточно длительных визуалах, коих, между прочим, скопилось уже восемь штук, наличествуют подробности, которых в земной жизни нет. Я просто не смог бы их самостоятельно вообразить. В качестве примера я привожу схватку с карликовыми волками, выловленную из моего «трансцензуса» примерно месяц назад. Это были именно волки, только размером с лису, и не серые, как следовало бы ожидать, а почему-то синевато-зеленоватые. Кстати, и уши у них были тоже не волчьи. Мне бы такое в голову не пришло. Хотя доказать, что это был подлинный нуль-контакт, я тоже, разумеется, не могу. Лорд, скорее всего, прав: нужный сигнал проходит лишь на фоне экстремальных эмоций, а поскольку подобные ситуации в жизни терран складываются, по большей части спонтанно, то и связь устанавливается спонтанно, когда ее вовсе не ждешь. И я, разумеется, не могу поручиться, что Дафна на Терре тоже чувствует этот контакт, не могу поручиться, что она, в свою очередь, хоть как-то воспринимает меня.

Я хочу успокоить Чака и потому свою уверенность слегка акцентирую. Смещаю действительное к желаемому, чтобы оно выглядело правдоподобнее.

Чак это, видимо, понимает и вдруг хитро прищуривается:

— Слушай, а правда — дошел до нас такой слух, — что доктор Менгеле предложил руководству новый гениальный проект? Якобы осенило его. Чтобы, значит, несколько сотрудниц ДЕКОНа, добровольно конечно, вступили с тобой в сексуальные отношения? Не образуется ли при этом между вами нуль-связь? Это действительно так? Интересно, а право выбора таких сотрудниц тебе дадут? Ну — завидую. Очень, очень перспективный эксперимент…

— Можешь поставить этот эксперимент на себе, — в тон ему отвечаю я. — Ты ведь женишься, да? До нас тоже доходят кое-какие слухи. Вот и напишешь потом подробный отчет. Можешь подать его непосредственно доктору Менгеле. Так сказать, в виде личной инициативы.

— Да ладно, — говорит Чак. И неожиданно хрустит пальцами, как будто хочет их отломать. На меланиновой коже, на косточках проступают желтые пятна. Белки глаз на темном, скуластом лице ярко блестят. — Я вот чего боюсь по-настоящему, — шепотом признается он. — А вдруг пророчество, которое содержится в Книге книг, лишь эхо, лишь отражение каких-то древних, но вполне реальных событий? Вдруг это все у нас уже было? Арконцы тут ни при чем. Они — не причина, они — ее формальное проявление. Они лишь посланники, герольды Судного дня. Они лишь огласили тот приговор, который ни смягчению, ни обжалованию не подлежит. Вот — плаха, вот — топор, вот — палач. Нам даже барахтаться не имеет смысла. Нам остается только лечь, закрыть глаза, замереть и ждать.

Я отвечаю:

— Приговор они все-таки не оглашали. О приговоре совершенно точно знают лишь два человека, — показываю пальцем на него, потом на себя. — Возможно, еще Лорд догадывается, и все. И не забывай, пожалуйста, важный аспект. Этот приговор в действительности вынесли не они. Этот приговор мы вынесли сами себе. И теперь сами же будем приводить его в исполнение. Мы — и палач, и жертва одновременно. И даже — зрители, которые пришли поглазеть на казнь. К тому же какое-то время у нас, видимо, еще есть. Погляди на небо — оно пока не сворачивается, как свиток…

— Но это может случиться когда-угодно.

— Да, может, — киваю я.

Вот так мы с Чаком поговорили.

Совершило очередной оборот чертово колесо. Горизонт Судного дня стал на миг ближе.

Это, так сказать, вводная часть.

А теперь позвольте представиться: Илья Коврин, русский, петербуржец, сорока двух лет, доктор наук, последние годы занимался культурологией. Теперь же — прихотливой волей судьбы — сотрудник ДЕКОНа, то есть Департамента ООН по контактам с внеземными цивилизациями.

Первое, что я хоть как-то осознаю, это столб черного дыма, медленно, гигантским шурупом вывинчивающийся из земли. У него даже шляпка имеется — рыхлая, загибающаяся по краям, как у трухлявой поганки. Причем я это не вижу, а именно осознаю: зрение и сознание у меня странным образом разъединены. Они существуют отдельно, мне их не совместить. Однако через мгновение я все же догадываюсь, что это горит вертолет. Он лежит на боку, точно полураздавленное насекомое, внутренности его вывалились наружу, а из разлохмаченной металлом дыры как раз и вывинчивается этот дымный шуруп. Одновременно я замечаю второй вертолет, наклонивший акулий нос и, видимо, готовящийся к посадке. Но прежде чем он успевает коснуться земли, из открытой двери его высовывается труба, окольцованная двумя стяжками, выскакивает оттуда пенная струя выстрела, и легкое двухэтажное здание офицерского клуба вспучивается изнутри ярким огнем.

Все это похоже на кадры американского боевика. С одной лишь разницей — здесь напрочь отсутствует звук. Ни один шорох не рождается из пламени, дыма и содроганий. Я отчаянно трясу головой, и вдруг до меня доходит, что сам я, оказывается, сижу на земле, привалившись спиной к какому-то резко давящему на лопатки углу, обе ладони мои тоже упираются во что-то колющее, по правой от локтя до запястья стекает грязная кровь, а левая нога вывернута так, что вот-вот лопнут натянутые сухожилия. Я ее осторожно сгибаю, это больно, зато похоже, что зрение и сознание у меня все-таки слегка совмещаются: я понимаю, что разнобойная груда досок, вздыбившаяся неподалеку, это то, что осталось от нашего Павильона, действительно — вон лежит дверь, почти целая, блестит медью петель, выдернутых из пазов. А вон торчат ножки перевернутого стола, за которым мы сидели на переговорах. Вероятно, ракета, выпущенная из первого вертолета, угодила точнехонько в галерею между Павильоном и Куполом. Конец галерее, поблескивают вокруг осколки стекла. Виллем как раз, за пару минут до этого, прошествовал по ней внутрь, устроился, как обычно, напротив нас, пощелкал ногтем по микрофону, давая понять, что к работе готов. Позже эту последовательность событий восстановили во всех подробностях. Я же, помимо щелканья, смутно почувствовал некий нарастающий гул, повернул к окну голову, узрел пару транспортных вертолетов, снижающихся над Центром. Двое или трое солдат уже махали флажками, указывая им куда сесть. Совершенно обычная, не вызывающая тревоги картина. И вдруг — точно выдернули из головы один цветной слайд и мгновенно заменили другим: дым, огонь, разрушения, земля, усыпанная обломками. Удивительно, что я уцелел. Боже мой, а сам Виллем, а Дафна, а Чак и Ай Динь?..