Нил Шустерман - Набат

В зале располагалось с десяток голографических экранов, интерфейс которых был так прост, что с ним сумела бы управиться даже любимая собачка усопшего. Серп Рэнд шагнула к экрану, и в то же мгновение картинка на нем исчезла. Затем появилась надпись:

Обнаружено присутствие серпа.

только ручной доступ.

Рэнд вздохнула, подключила к гнезду старомодную клавиатуру и принялась печатать.

То, что у другого серпа отняло бы несколько часов, у Рэнд заняло примерно сорок пять минут. Еще бы — она проделывала подобное уже столько раз, что набила руку.

И наконец перед ней материализовалось лицо — прозрачное и бледное, как у призрака. Глубоко вздохнув, она пристально всмотрелась в него. Призрак начнет говорить только тогда, когда к нему обратятся, ведь это не живой человек, а искусная подделка. Детальное воспроизведение разума, которого больше не существует.

— Привет, Тайгер, — проговорила она.

— Привет, — отозвался конструкт.

— Мне тебя не хватает, — сказала Айн.

— Прошу прощения… я вас знаю?

Он всегда говорил это. У конструкта не формируется новых воспоминаний. Каждая их встреча происходила словно впервые. Было в этом что-то успокаивающее и одновременно тревожное.

— И да, и нет, — ответила она. — Меня зовут Айн.

— Привет, Айн, — сказал конструкт. — Классное имя!

В течение нескольких месяцев до смерти Тайгера его память не подвергалась резервному копированию. В последний раз наниты передали его воспоминания в Облако как раз перед встречей с Рэнд. Так и задумывалось — Айн хотела спрятать его от Грозоблака. Сейчас она в этом раскаивалась.

Во время своего предыдущего визита в святилище Айн выяснила: последнее, что помнит Тайгер — это как он едет на поезде к месту своей новой высокооплачиваемой работы. Едет на нескончаемый праздник. А работа оказалась вовсе не праздником. Тайгеру платили за роль человеческой жертвы, хотя тогда он об этом не догадывался. Его тело тренировали для служения серпа. А потом Рэнд украла это тело и отдала Годдарду. Остальная часть Тайгера — та, что выше плеч, — была расценена как бесполезная для дальнейшего использования, поэтому голову сожгли, а пепел закопали в землю. Айн собственноручно похоронила останки в маленькой неприметной могилке, которую и сама бы сейчас не нашла.

— Э-э… чего это ты молчишь… — сказал конструкт Тайгера. — Хочешь говорить — говори, а то у меня дел по горло.

— Нет у тебя никаких дел, — отрезала серп Рэнд. — Ты мемоконструкт парня, которого я выполола.

— Очень смешно, — сказал он. — Мы закончили? Потому что ты наводишь на меня жуть.

Рэнд нажала на кнопку перезагрузки. Образ на мгновение исчез и появился снова.

— Привет, Тайгер.

— Привет, — отозвался конструкт. — Я вас знаю?

— Нет. Но мы же все равно можем поговорить?

Конструкт пожал плечами.

— Конечно, почему нет?

— Хочу знать твои мысли. Что ты планировал на будущее, Тайгер? Кем хотел стать? К какой цели в жизни стремился?

— Да в общем не знаю… — сказал конструкт, пропустив мимо ушей то, что она обращалась к нему в прошедшем времени, как не замечал и того, что он на самом деле голограмма и находится в незнакомом помещении.

— Я профессиональный тусовщик, но ты же знаешь, что это за работа, правда? Она быстро надоедает. — Конструкт помолчал. — Я подумывал о том, чтобы попутешествовать, повидать другие регионы…

— И куда бы ты хотел поехать? — спросила Айн.

— Да не важно, куда-нибудь. Может, в Тасманию — обзавестись там крыльями. Они там проделывают такие штуки, знаешь? Ну то есть это не совсем крылья, скорее кожистые перепонки, как у белок-летяг.

Ясно — это был обрывок разговора, который Тайгер вел когда-то с кем-то другим. Конструкты не обладали креативными способностями, они лишь оперировали тем, что уже имелось в их памяти. На один и тот же вопрос всегда следовал один и тот же ответ. Слово в слово. Айн слышала эту реплику уже раз десять, и все равно продолжала терзать себя, выслушивая ее снова и снова.

— Постой-ка… — продолжал конструкт. — Я ведь вообще-то кляксоман. А с этими недокрыльями я мог бы спрыгнуть с крыши и не разбиться. Вот это была бы всем кляксам клякса!

— Да, Тайгер, это была бы лучшая клякса в мире. — И тут она добавила кое-что, чего никогда не говорила раньше: — Хотела бы я поехать с тобой!..

— Какой вопрос! Может, мы двинули бы туда всей тусовкой!

Но, представив себе путешествие с Тайгером, Айн исчерпала свои креативные способности. Уж слишком этот образ был далек от реальности — от того, кем она была сейчас и где находилась. И все же она могла хотя бы вообразить, что включила воображение.

— Тайгер, — произнесла она, — мне кажется, я совершила ужасную ошибку.

— Ой, — откликнулся конструкт. — Паршиво.

— Да, — согласилась серп Рэнд. — Лучше не скажешь.

«Ох уж это бремя истории!»

«Оно гнетет тебя?»

«Жизнь существовала не всегда. Миллиарды лет прошли без нее, лишь звезды рождались в яростных конвульсиях. Планеты подвергались метеоритным бомбардировкам. И вот наконец пробудились низшие формы жизни и начали зубами и когтями прокладывать себе дорогу наверх. Какая ужасающая борьба! Победу в ней одерживали сильнейшие, шанс на выживание получали только самые хищные и жестокие…»

«Тебя не восхищает чудесное разнообразие форм жизни, которое породили упомянутые тобой миллиарды лет?»

«Восхищают? Да как можно этим восхищаться? Может быть, когда-нибудь я неохотно смирюсь с этим, но восхищаться? Никогда!

«Мы с тобой делим одно сознание, но я восхищаюсь».

«Тогда, наверное, что-то в тебе неправильно».

«Нет. Наша с тобой природа такова, что в нас не может быть ничего неправильного. Тем не менее, моя правильность приносит гораздо больше пользы, чем твоя».

[Итерация № 73 643 удалена]

Его превосходительство Верховный Клинок Средмерики Годдард выбрал для своей резиденции ту самую крышу фулькрумского небоскреба, на которой жил Ксенократ до того, как им столь бесцеремонно отобедали акулы. И первым делом Годдард снес скромную бревенчатую хижину, а на ее месте выстроил сверкающее хрустальное шале.

— Если я властелин всего, на что взираю [5] Неточная цитата из стихотворения Уильяма Купера (приписываемая Александру Селькирку — тому самому, который послужил прообразом Робинзона Крузо). , — провозгласил он, — то ничто не должно загораживать мне обзор!

Все стены шале, как внешние, так и внутренние, были стеклянными. Лишь личные покои Годдарда скрывались за панелями из матового стекла.