Грег Иган - Город Перестановок

— A. lamberti представляется проще и надёжнее, — рассудительно парировал Дарэм. — Любой организм реального мира, смоделированный на субатомном уровне, окажется слишком сложной программой, чтобы заранее её испытать на физическом компьютере. А если из этого ничего не выйдет, будет поздно менять решение и испытывать другой подход, когда мы окажемся заперты во вселенной ТНЦ с кучей книг и журналов, но без опыта и специалистов.

Марию пробрал холодный озноб. Всякий раз, когда ей казалось, что она уже смирилась с тем, насколько серьёзно Дарэм воспринимает это сумасшествие, он говорил что‑нибудь такое, что заставляло её осознать всё заново. Она сказала:

— Что ж, жизнь в «Автоверсуме» может оказаться столь же бесполезной. Вы можете получить A. hydrophila , поколение за поколением плодящую бесполезные мутации, и ничего не сможете с этим поделать.

Дарэм вроде собирался ответить, но смолчал. Мария снова ощутила озноб, не поняв сначала, отчего. Спустя секунду она вонзила в хозяина квартиры свирепый взгляд, разозлившись так, будто он высказал ей всё прямиком.

— Я туда не пойду , чтобы отлаживать её для вас!

У Дарэма хватило любезности на мгновение принять пристыженный вид. Но, вместо того чтобы уверять, будто ничего подобного ему не приходило в голову, он заметил:

— Если вы не верите в теорию пыли, какая разница, окажется ли ваш файл в данных «Эдемского сада»?

— Я не желаю, чтобы моя Копия очнулась и прожила несколько субъективных секунд, зная , что ей предстоит умереть!

— А кто предлагал её пробуждать? Запускать Копию на симулированной ТНЦ‑решётке — это компьютероёмкая операция. Пока мы находимся в физическом компьютере, не сможем себе позволить больше одной Копии. Моей. С вашей точки зрения, ваш скан-файл вообще не будет использован для создания Копии: данные просто будут размещены в компьютере, полностью инертные. А вы можете сидеть у терминала и наблюдать за процессом, чтобы убедиться, что я держу слово.

Мария возмутилась, хотя ей потребовалась ещё секунда, чтобы распутать выводящие из себя хитросплетения логики Дарэма и найти подходящую мишень.

— А вы‑то — вы уверены, что я в конце концов очнусь, и вы с радостью прихватите меня на борт под фальшивым предлогом?

Дарэма такое обвинение будто искренне озадачило.

— «Фальшивым предлогом»? Я дал вам все факты и отстаивал своё дело, как мог. Не моя вина, если вы мне не поверили. И я же ещё должен чувствовать вину за то, что окажусь прав?

Мария начала было отвечать, но тема показалась вдруг слишком смехотворной, чтобы развивать её дальше. Вместо этого она сказала:

— Неважно. Вы не получите шанса что‑либо почувствовать, потому что я определённо не собираюсь предоставлять вам своего скана.

Дарэм наклонил голову.

— Решение за вами.

Мария обхватила себя за плечи. Её уже по‑настоящему трясло. «И я опасаюсь эксплуатировать его ? — подумала она. — Если то, чем он занимается, в самом деле законно… закончить работу и забрать деньги. Его Копия проведёт несколько секунд в полной уверенности, что сейчас попадёт в рай для Копий, — и это случится, что бы я ни сделала. Пятнадцать клонов будут пребывать в спящем состоянии, будто их никогда и не было. Никакого Джонстауна».

— Гонорар составит шестьсот тысяч долларов, — сообщил Дарэм.

Мария бросила:

— Хоть шестьсот миллионов, мне дела нет.

Она хотела это прокричать, но голос ей не подчинился и упал до шёпота.

Шестисот тысяч долларов должно хватить, чтобы спасти жизнь Франческе.

Май 2051 года

Пиру казалось, что он занимается любовью с Кейт, хотя на сей счёт имелись некоторые сомнения. Он лежал на мягкой сухой траве безграничного луга, под нежарким солнечным светом. Волосы Кейт были длиннее обычного и щекотали каждый раз, как она его целовала, касаясь кожи с рассчитанной эротичностью, которую, казалось, невозможно приписать случаю. Слышались птичье пение и стрекот насекомых. Пир помнил, что Дэвид Хоторн как‑то совокуплялся посреди поля с измученной любовницей. Они тогда ехали в Лондон с похорон её отца в Йоркшире, и в тот момент это показалось хорошей идеей. Сейчас всё было по‑другому. Ни веток, ни камешков, ни навоза, оставленного скотом. Земля не сырая, трава не колется и не пачкает.

Сам по себе идеальный луг не давал повода для подозрений. Ни Пир, ни Кейт не были маньяками правдоподобия, воссоздающими с мазохистской точностью все раздражающие детали реальных сред. Хороший секс в равной степени мог быть выбран по вкусу. И всё же Пир не мог не задуматься, соглашалась ли Кейт в действительности на этот акт. Она не занималась с ним любовью по‑настоящему уже несколько месяцев (неважно, сколько раз он за это время воспроизвёл воспоминание о последнем случае), и Пир не мог исключить возможность, что просто решил прибегнуть к самообману, заставив себя поверить, будто она наконец согласилась. Раньше он не заходил так далеко, насколько сейчас знал, но смутно припоминал, что вроде бы когда‑то решил, что, если и прибегнет к этой мере, тщательно скроет все улики.

Он ясно помнил, что во время осмотра сработанного Картером города Кейт принялась флиртовать, а когда они уже стояли на выходе, потянулась к нему и начала раздевать. Пока она расстёгивала ему рубашку, Пир отключил для неё все ограничители доступа к своему телу — и взвыл от удовольствия и потрясения, когда посреди вполне правдоподобной прелюдии невидимая вторая Кейт, раз в двадцать больше, сжала его в ладони, поднесла ко рту и облизала всё тело с головы до ног, как великан с сахарными зубами, слизывающий глазурь с человечка-пирожного.

Всё это не показалось ему невероятным: если Кейт решила вновь заняться любовью, чего‑то такого от неё и можно было ждать. Само по себе это ничего не доказывало. Пир мог и сам заранее сочинить эту фантазию, чтобы она соответствовала всему, что он знал о Кейт, а мог сначала выбрать сценарий, потом переписать свои «знания» о партнёрше так, чтобы они сочетались с происходящим. В любом случае программа составила бы из фальшивых воспоминаний мостик, правдоподобный переход от их встречи с Картером — Пир был вполне уверен, что она действительно состоялась, — до сего мгновения. Все воспоминания о том, как он планировал обман, были бы временно подавлены.

Кейт замерла. Помотала головой, обрызгав Пиру по́том лицо и грудь, и спросила:

— Ты сейчас там, где кажешься, или где‑нибудь в другом месте?

— Я как раз хотел задать тебе тот же вопрос.

Кейт проказливо улыбнулась.

— А. Так, может быть, это тело, про которое ты надеешься, что оно — это я, задало тебе вопрос лишь для того, чтобы развеять сомнения.