Сергей Кусков - Кабальеро плаща и гитары том 1 и 2

— Хорошо. Допустим метафорически, — согласился «тихушник». — Допустим война — образ. Но консервная банка тут при чём? Что за треш? Если они пили вино, почему не разлили в обычный пластиковый стакан из супермаркета? Какой подтекст имеет консервная банка? Там война? Беспорядки? Разруха? — Его глаза напряжённо сузились в две маленькие щёлочки.

Ага, не на того напал. Я задумчиво так, понимающе ухмыльнулся.

— Сеньор, это же ретро. Не мы писали эту песню, я устал это повторять. Ну, не знаю я, почему вино наливали в консервную банку! Может тогда на планете плохо с полимерами было? Нефти мало добывали и она была дорогая? А жесть для консервных банок наоборот, дешёвая? Разве в этом смысл? Главное ЧТО они делали, а они пили вино. Заливали каждый своё горе и свои проблемы. Это же по-мужски, по-человечески.

— М-да… — Майор почесал подбородок. — По- человечески… — А драться-то зачем?

— Так ведь какая же пьянка без драки? — Я задорно улыбнулся и развёл руками. — Это в наших, русских традициях.

Он брезгливо скривился.

— Да, в ваших варварских традициях. — За малым не произнёс более крепкое словцо. — Ладно, убедили. Допускаю. Это всё, или ещё есть материал?

— Нет, сеньор. — Я покачал головой. — «С войны» и про апостола Андрея. Всего две песни.

— Лимит, — довольно ухмыльнулся режиссёр.

— Это хорошо, что лимит, — не смог не согласиться «тихушник». — Ладно, Андрея уже слышали мои коллеги, тоже пропускаю. Но… — Его глаза картинно сузились. — Вам повезло, Хуан, что вы, русские, православные. — Он говорил обо всей нации, а не конкретно обо мне, я как раз был католиком. — Если бы вы пели на испанском, в жизни бы не подпустил такое богохульство к сцене! Но у себя в православии делайте что хотите.

Хмм… Вот даже как?

Ладно, пусть его. Не стоит объяснять, что песня с религией не имеет ничего общего и вообще о другом. Пусть так и будет — богохульники, но из чужой концессии. Иначе точно завернёт песню, там куча подтекстов, которые можно экстраполировать на современные реалии.

— Ну, раз утвердили программу, — перехватил слово главреж, — то так тому и быть. Парни, — перешёл он на сугубо деловой тон, — первой поёте «С войны». Вот, представьте, — он встал с кресла и развёл руками, показывая как это видит в своей голове, — сцена, темно. Потом свет на тебя, — палец в мою грудь. — Ты стоишь с гитарой в тусклом столбе света, и надрывным таким голоском плачешь о своей личной «военной» трагедии. Потом…

Его понесло. Мы слушали полёт мысли, внимательно, кивали. Если совсем будет плохо у ребят послезавтра, нам придётся исполнять именно это и именно так, как он говорит. Будет безумно жаль, но пути отхода должны быть всегда.

— Затем, когда после этого «взрыва» успокоитесь, снова начинают гитары, и пошло вступление «Андрея». Всё поняли?

Мы старательно закивали.

— Тогда вперёд, за работу! Дима, ты всё понял? — это он в переноску для звукомеханика, слушающего его из своей будки. Будку я пока не нашёл, но ангар тут хоть и огромный, но не бесконечный — найду. Время есть.

Мы поднялись, а до того сидели здесь же, на авансцене на корточках, ожидая высочайшего вердикта, и встали по центру. Тут же погас свет. Ещё через секунду свет появился, но только вокруг моей персоны — яркий такой белый столб.

— Так? — голос из вспомогательных динамиков, которых множество на сцене — для обратной связи с «уполномоченными лицами» и техниками. Звук из них здесь слышан неплохо, но в зале его почти не ощущаешь.

— Нет, тусклее. Да, ещё тусклее. Вот так. — Свет вокруг притух. — Как там тебя, Хуан? Всё, давайте, начинайте, смотрим.

Я заиграл, мягко перебирая струны своей аккустической крошки. Решил не тянуть, и после первого же проигрыша запел:

— В твоём парадном темно… [22]

— Слушаю вас, сеньор комиссар. Хотели меня видеть? — Голос злой, нервный. Тон дёрганный. Парню на вид было между двадцатью пятью и тридцатью. Молодой. Но уже понимающий, что жизнь сложная штука. В смысле, не безбашенный перец, рубаха-парень, но достаточно энергичный и достаточно в силу молодости протестно настроенный, чтобы пойти против системы. Мне снова повезло, могло быть и хуже.

— Привет, Дима. Так кажется тебя? — улыбнулся я, не обращая внимания на его нервы.

— Так. — Он согласно кивнул. Сел рядом со мной за стойку.

— Сразу прошу прощения за цирк с ксивой, — взял я без предисловия быка за рога, — но иначе, если бы я её тебе не продемонстрировал, ты «забил» бы на меня и мою просьбу о встрече. Не так ли?

Он поёжился, нахмурился. Но после недолгого раздумья, кивнул.

— Ещё одно тёмное для моего друга, — кивнул я подошедшему бармену. — И чего-нибудь к пиву.

— Рыбного? — уточнил тот — передо мной на тарелке лежали сушёные кальмары.

— Можно мясного, — махнул рукой Дима и еле-еле уловимо ехидненько усмехнулся. Ах, ну да, это же космодром, цены в пивной кафешке тут не просто кусаются, они тут как в «Ля-Курони», не меньше! Шучу, меньше, но сравнимы. А мясные блюда из настоящего живого мяса всегда и везде стоят недёшево. Бармен скупо поклонился и степенно удалился исполнять заказ.

— Значит она не настоящая, и это обман? — обвёл Дима рукой вокруг.

— Почему обман? — Я невозмутимо пожал плечами. — Как раз нет, ксива настоящая. И я на самом деле сотрудник департамента тётушки Алисы. Просто очень мало кто в Альфе об этом знает. А кто знает, не треплется, для своего же блага.

— То есть ты ещё и угрожаешь? — побледнел и заодно покраснел парень, сжимая кулаки.

— Я? — Я картинно выкатил глаза. — Боже упаси! И вообще, Дим, возьми тональность попроще. Я не враг тебе, и пригласил всего лишь поговорить.

— Не могу. У меня дела, куча дел, — зло покачал головой он. — А тут некий штрудель вертит ксивой перед лицом и «забивает стрелку» в пивной на космодроме, в получасе езды от цивилизации. И я вынужден всё забросить и мчаться сюда, гадая, где кому и как перешёл дорогу, и на кого на сей раз заставят «стучать».

— Мне не нужно «стучать», — покачал я головой, мысленно выделяя оговорку «на сей раз». — Но моё предложение стоит того, чтобы забросить дела. Я хочу предложить тебе… Давай скажем обтекаемо, взорвать послезавтрашний зал. А заодно и инфополе планеты.

— Сразу нет. — Бармен принёс моему собеседнику кружку пива, остойного если честно, не для своей цены, но выбирать не приходилось. Дима неспешно, смакуя, отпил хороший глоток, поставил кружку на стойку. — Мне важна моя работа, Хуан. Она интересная, и за неё платят достаточно хорошо, чтобы не поддаваться на провокации таких тёмных личностей, как ты и тебе подобные.

— Я и мне подобные… — потянул я. — А это как, «подобные»?

Он пожал плечами.

— Не прикидывайся. Вас, националистов, много на планете. Не ты первый, не ты последний. А я один. И работа у меня одна.