Джордж Мартин - Дикие карты

Перед ее глазами одна за другой разворачивались маленькие драмы.

Оператор Си-би-эс снимал, как десяток полицейских на мотоциклах теснил группу джокеров к ограде, которой был обнесен пандус подземного гаража на другой стороне улицы. Джокеры убегали, некоторые прыгали прямо через ограду. Среди них был и Вспышка, озарявший эту сцену фосфоресцирующим сиянием своей кожи — ему, бедняге, было даже не скрыться от полиции. В отчаянии он перемахнул через ограду и полетел вниз с высоты восьмифутового пандуса. В этот миг полицейские увидели оператора; один из них взревел:

— А ну-ка убрать его отсюда!

Мотоциклы, хрипло треща моторами, устремились на него; лучи фар беспорядочно заметались по стенам зданий. Оператор побежал прочь, не прекращая снимать. Взмах дубинки с промчавшегося мимо мотоцикла — и оператор со стоном рухнул на мостовую, выпустив из рук камеру. Послышался звон разбитого стекла.

У входа в переулок, шатаясь, появился джокер, прижимавший окровавленный платок почему-то к виску, хотя кровь, которая заливала воротник его рубашки, хлестала откуда-то из-за уха. Было совершенно ясно, почему он не сумел убежать: его руки и ноги торчали в разные стороны под немыслимыми углами, как будто их прилепил к телу пьяный скульптор. Рядом с ним тут же словно из-под земли возникли полицейские.

— Мне нужен врач, — сказал джокер одному из них. Когда полицейский ничего ему не ответил, тот потянул его за рукав форменного мундира. — Эй, пожалуйста.

Полицейский вытащил из футляра на поясе баллон со слезоточивым газом и пшикнул прямо джокеру в лицо.

Сандра ахнула и отступила в глубину переулка.

Беспорядки переместились на улицы Джокертауна. То там, то сям вспыхивали яростные схватки между джокерами и полицейскими. То был разгул разрушения, торжество ненависти. Ни один человек не спал в ту ночь. Джокеры в масках преграждали дорогу патрульным машинам, переворачивали их; над перекрестками от горящих машин поднималось зарево. Клиника Тахиона на берегу походила на осажденный замок, оцепленная вооруженными охранниками, и видно было, как мечется сам доктор, пытаясь сохранить хоть какое-то подобие нормальной работы. Такисианин в сопровождении немногих доверенных помощников совершал вылазки на улицы и подбирал раненых — как джокеров, так и полицейских.

Джокертаун разваливался на части, погибал в огне и крови. По улицам расползался едкий слезоточивый газ. К полуночи на помощь призвали солдат Национальной гвардии, которым были розданы боевые патроны. Сенатор Хартманн обратился к тузам, работавшим на правительство, с призывом помочь в урегулировании ситуации.

Великая и Могучая Черепаха реял над улицами, как какая-нибудь военная машина из «Войны миров» Джорджа Пала, и разметывал противников в стороны. Как и многие другие тузы, он не встал ни на чью сторону и употреблял свои способности на то, чтобы пресекать столкновения. За воротами клиники Тахиона (где к часу ночи практически все палаты были заполнены до отказа и доктор начал укладывать раненых прямо в коридорах) Черепаха поднял в воздух искореженный горящий «мустанг» и швырнул его в воду, точно ослепительный метеорит, за которым тянулся шлейф искр и дыма. Потом промчался над Саус-стрит, и мятежники и солдаты разлетелись в разные стороны, точно отброшенные лемехом гигантского незримого плуга.

На 3-й улице солдаты покрыли джипы проволочной сеткой и прикрепили к радиаторам своих машин большие мотки колючей проволоки. С их помочью они разгоняли джокеров с проспекта на боковые улочки. Костры, загоревшиеся сами собой по воле какого-то неизвестного джокера, воспламенили бензобаки джипов, и солдаты с криками бросились врассыпную, пытаясь на ходу затушить занявшуюся униформу. Сухо затрещали ружейные выстрелы.

Неподалеку от Чатем-сквер шум восстания перерастал в неимоверный, оглушительный рев — это Плакальщик, весь в желтом, шагал по охваченным хаосом улицам и стенал, и в его вое сливались все те крики, что он слышал за сегодняшний вечер, многократно усиленные и отраженные. Джокеры, попадавшиеся Плакальщику на пути, затыкали уши и разбегались от этого убийственного вопля. Окна разлетались вдребезги, когда Плакальщик переходил на визг; стены содрогались, когда он басисто всхлипывал.

— Остановитесь! — ревел он. — Расходитесь по домам, вы все!

Черная Тень, открыто признавший себя тузом всего несколько месяцев назад, очень быстро дал понять, кому сочувствует. Некоторое время он молча наблюдал за стычками. На Питт-стрит, где горстка обложенных со всех сторон джокеров при помощи насмешек, пустых бутылок и прочего подручного хлама сражалась против взвода солдат с водометом и штыками, Черная Тень ввязался в бой. Улица в радиусе приблизительно двадцати футов мгновенно погрузилась в кромешную тьму. Непроницаемый мрак не рассеивался минут десять. Из облака черноты послышались вопли, и джокеры бросились в разные стороны. Когда темнота расступилась и от влажной мостовой вновь отразились огни фонарей, солдаты обнаружились лежащими на асфальте без сознания, а водомет, никем не управляемый, изрыгал упругий поток прямо в сточную канаву.

Сандра видела эту схватку из окна своей квартирки. События этой ночи нагоняли на нее страх. Чтобы заглушить его, она отвинтила крышку с бутылки «Джека Дэниелса», стоявшей у нее на комоде, и отпила изрядный глоток прямо из горлышка. От жгучего напитка перехватило дыхание, и она утерла губы ладонью. Каждый мускул в ее теле протестовал. Искривленные артритом руки и ноги при каждом движении пронзала мучительная боль.

Женщина легла в постель. Но сон не шел: шум восстания проникал в открытое окно, ее преследовал запах гари, на стенах плясали дрожащие отблески пламени. Она боялась, как бы ей не пришлось бежать из дома.

В дверь ее квартиры негромко постучали. Сначала Сандра даже не была уверена, что ей это не послышалось. Но стук повторился, негромкий и настойчивый, и она со стоном поднялась.

Едва она приблизилась к двери, как мгновенно поняла, кто за ней. Ее тело, Суккуба сказала ей это.

— Только не это, — прошептала Сандра. — Только не сейчас.

Хартманн снова постучал.

— Уйди, Грег, прошу тебя, — проговорила она, прижимаясь к двери, совсем тихо, чтобы он не уловил старческого тембра ее голоса.

— Суккуба? — Его возбуждение и настойчивость захлестнули ее.

«Почему сейчас? Почему здесь? Господи, я не могу допустить, чтобы он увидел меня в таком виде, а он не уйдет».

— Подожди минутку, — проговорила Сандра и раскрыла клетку, в которой томилась Суккуба. Ее тело начало изменяться, и она почувствовала, как водоворот его страсти затягивает ее все глубже, пробуждая в ней желание. Сандра содрала с себя лохмотья Сандры, отшвырнула их в угол. И приоткрыла дверь.