Джордж Мартин - Дикие карты

Самое долговременное достижение Маккарти, если его вообще можно так назвать, было связано с выходом так называемых «Постановлений о диких картах».

«Постановление о контроле способностей экзотов», подписанное в 1954 году, стало первым. Оно предписывало всем лицам, обнаружившим у себя необычные способности, немедленно зарегистрироваться в федеральных органах; отказ от регистрации мог повлечь за собой тюремное заключение сроком до десяти лет. Следом за ним вышло «Постановление об особом призыве», которое давало мобилизационной службе право призывать официально зарегистрированных тузов на правительственную службу на неопределенный срок. Ходили упорные слухи, будто бы в конце пятидесятых множество тузов, которые подчинились новым законам, были на самом деле призваны на службу (далее начинались вариации) в армию, в ФБР и в разведку, но если это и вправду было так, организации, пользующиеся их услугами, держали имена, способности да и само существование подобных агентов в строжайшем секрете.

На самом деле за все двадцать два года действия «Постановления об особом призыве» открыто по нему было призвано всего два человека: Лоуренс Хейг, который попал на государственную службу после того, как выдвинутые против него обвинения в биржевых махинациях провалились, и еще более прославленный туз, чье имя не сходило с газетных заголовков. Дэвид «Парламентер» Герштейн, обаятельный переговорщик «Четырех тузов», получил призывную повестку менее чем через год после освобождения из тюрьмы, куда КРААД упек его за неуважение к Конгрессу. На призывной пункт Герштейн так и не явился. Вместо этого в самом начале 1955 года он совершенно пропал из виду, и даже объявленная ФБР по всей стране облава не обнаружила никаких следов человека, которого сам Маккарти признал «самым опасным радикалом Америки».

«Постановления о диких картах» были звездным часом Маккарти, но, словно в насмешку, именно их утверждение стало началом его заката. Когда эти разрекламированные акты были наконец подписаны и получили законную силу, настроение нации, похоже, изменилось. Маккарти снова и снова твердил обществу, что эти законы совершенно необходимы, чтобы покончить с тузами, подрывающими силу нации. Прекрасно, отвечала ему нация, законы приняты, проблема решена, теперь с нас хватит.

На следующий год Маккарти внес на рассмотрение «Билль о сдерживании распространения инопланетных заболеваний», который предписывал принудительную стерилизацию всех жертв вируса дикой карты — как джокеров, так и тузов. Это было уже слишком даже для самых стойких его сторонников. Билль с треском провалился и в Палате представителей, и в Сенате. В попытке взять реванш и вернуться на страницы газет Маккарти затеял опрометчивую проверку армии, полный решимости вытащить на белый свет «тузов в рукаве», которые, по слухам, тайно завербовались в армию до принятия «Постановления об особом призыве». Но во время процесса общественное мнение неожиданно ополчилось против него, и кульминацией этого стало его осуждение Сенатом.

В начале 1955 года многие верили, что у Маккарти может хватить силы вырвать место кандидата в президенты от республиканской партии у Эйзенхауэра — выборы предстояли в 1956 году, — но к началу избирательной кампании политический климат переменился столь явно, что теперь Маккарти вряд ли стоило принимать в расчет.

28 апреля 1957 года он был помещен в медицинский центр военно-морского флота в Вифезде, Мэриленд, — изгой, беспрестанно говоривший о тех, которые, по его мнению, его предали. В последние дни своей жизни он утверждал, что вина за его падение целиком и полностью лежит на Герштейне, но неуловимый Парламентер находился неизвестно где, опутывая страну щупальцами своего обаяния и настраивая людей против Маккарти при помощи злодейских инопланетных способов мысленного контроля.

Джо Маккарти скончался 2 мая, и страна пожала плечами. Но его наследие пережило его: СКИВПТ, Постановления о диких картах и атмосфера страха. Если Герштейн и был где-то поблизости, он не стал публично злорадствовать. Как и многие другие тузы его времени, он оставался в тени.

«Shell Games»

Когда в сентябре Томас Тадбери поселился в общежитии, первым делом он повесил на стенку фотографию президента Кеннеди с его автографом и обтрепанную обложку «Тайм» сорок четвертого года выпуска с помещенным на ней портретом Джетбоя, которого тогда как раз объявили «человеком года». К ноябрю на снимке Кеннеди не осталось живого места от следов дротиков Родни, который украсил свою часть комнаты флагом Конфедерации и дюжиной разворотов «Плейбоя». Он не переваривал евреев, ниггеров, джокеров и Кеннеди, да и Тома тоже не особенно жаловал. Весь осенний семестр он развлекался как мог: размазывал по кровати Тома крем для бритья, зашивал штанины брюк, прятал его очки, засовывал в ящики его письменного стола собачьи экскременты.

В тот день, когда Кеннеди застрелили в Далласе, Том вернулся к себе в комнату, едва сдерживая слезы. Род приготовил ему подарок — поработал над портретом красной ручкой. Теперь вся макушка Кеннеди была окровавлена, а глаза перечеркнуты маленькими красными крестиками. В углу рта был пририсован болтающийся язык.

Томас Тадбери смотрел на это долго-долго. Он не плакал, нет; он не мог позволить себе расплакаться. Он принялся собирать чемоданы.

Стоянка первокурсников располагалась в другом конце кампуса. Замок на багажнике его «меркьюри» 54-й модели был сломан, и он зашвырнул сумки на заднее сиденье. На ноябрьском холоде прогревать двигатель пришлось довольно долго. Должно быть, вид у него, пока он сидел там и ждал, был дурацкий: стриженный под «ежик» пухлый коротышка в роговых очках, уткнувшийся лбом в руль, как будто его вот-вот стошнит.

Выруливая со стоянки, он заметил новенький блестящий «олдсмобиль-катласс» Родни. Том переключился на нейтральную передачу и некоторое время стоял на месте, раздумывая. Потом огляделся по сторонам. Поблизости никого не было видно — все сидели перед телевизорами и смотрели новости. Он нервно облизал губы и оглянулся на «олдсмобиль». Костяшки пальцев, сжимавших руль, побелели. Затем Тадбери впился взглядом в автомобиль, наморщил лоб и нажал!

Первыми подались двери, медленно вогнувшись внутрь под давлением. С негромким хлопком разлетелись фары — сначала одна, за ней другая. Заднее стекло внезапно раскололось, разбрызгав осколки во все стороны. Щитки согнулись и отвалились — металл протестующе заскрипел. Разом лопнули обе задние шины, за ними следом просели крылья, потом капот. Лобовое стекло рассыпалось в мелкую крошку. Треснул картер, за ним — стенки бензобака: масло и бензин хлынули под днище машины. К тому времени Том Тадбери почувствовал себя уверенней, и это облегчило ему задачу. Он представил, что стискивает «олдсмобиль» в воображаемом великанском сильном кулаке, и принялся сжимать его все сильнее и сильнее. Над стоянкой разнесся звон и скрежет, но его никто не услышал. Том методично плющил «олдсмобиль», превращая его в комок смятого металла.