Ник Харкуэй - Гномон [litres]

– Пять судей, – говорит Нейт. – Пять минус один, Хантер, и два, Смит. Верно? Ты Огненный Судья. У тебя тоже медальон на цепочке для часов? Это не в твоем стиле. Не похоже на Джека.

Слава фармацевтической компании, слава изобретательным докторам, слава ее эндокринной системе за эту странную самоотреченность и слава Диане Хантер, потому что без Афинаиды она бы никогда не посмела так себя вести, даже сейчас. Нейт чувствует, как алхимичка вздрагивает у нее в голове – орудие под рукой.

Джонс качает головой, но закатывает рукав, чтобы показать тонкий рисунок на внутренней стороне предплечья. Она сверкает зубами, показывая кончик языка.

– Так намного лучше, чем с брелоком. Но, Джек, всего вышло трое. Я не думаю, что Регно Лённрот считается, а ты?

Он отводит глаза. Нет. Лённрот не из их клуба. Лённрот – проблема. Но Джек знает это имя, и не только по-вуайеристски – из ее файлов. Нет, тут собственная история и понимание.

– Значит, если не произошло еще несколько убийств, о которых я не в курсе…

Он качает головой: нет.

– …осталось представить еще двух ученых друзей. – Нейт повышает голос: – Может, Руби и Хлоя выйдут? Не думаю, что мне нужна тайная публика.

Ее левый глаз подмигивает Джонсу.

Первой входит Пиппа Кин и занимает свое место без извинений. У нее такое выражение лица, будто она врач, обдумывающий очередность оказания медицинской помощи.

– Я – Руби, – говорит она. – Хотя на самом деле Пиппа, конечно.

– Конечно, – шепчет в ответ Нейт, осознанно невыразительно.

– Настоящие имена не стоит использовать, – говорит Джонс. – Мы не должны выделяться в Системе. Нам нужно быть обычными. Так что Руби – в некотором роде должность.

Кин фыркает: хватит уже. Джонс выглядит так, будто его застукали, когда он писал записочки на уроке.

Женщина, которая называется Хлоей Уильямс, не садится. Она входит, снимает пальто, вешает его на крючок, а потом останавливается перед ними, как перед расстрельным взводом, хотя этим взводом она скорее командует.

– Чепуха! – заявляет Чейз Пахт, не обращаясь ни к кому конкретно. Затем обходит стол и разводит руки.

Обниматься? Как обнимаются друзья? Она что, пытается меня обнять?

В голове Нейт включается сигнал тревоги. Она поворачивается всем телом и выставляет указательный палец, точно клинок, так что Пахт придется напороться на него, чтобы заключить инспектора в объятия. Чейз слегка подается назад, затем согласно кивает. Выражение ее лица говорит: может, потом, когда ты все поймешь.

Нейт в этом сомневается. Теперь протестует Кириакос, который в такой момент смены сторон и неверных исходов никому не позволит себя вязать. Пахт – не слезливая бабуля, чтобы разбрасываться такими материнскими жестами направо и налево. Это ход.

– Ты же мне помогла, – говорит Нейт.

Она демонстрирует, что ее возмущает нелогичность. В этой комнате не стоит казаться обиженной.

– Да, – соглашается Пахт. – Помогла.

Чейз Пахт наливает себе воды из школьного кувшина в центре стола. Стаканы противоударные, граненые и поблекшие от долгой службы в Лондоне. Она поджимает губы, словно чтобы сказать: в таком месте ничего лучше ждать не приходится, неужели нельзя было собраться в пабе?

Нейт напоминает себе, как тут очутилась. Вспоминает черные шрамы Эмметта. Здесь его убили, даже если приказ не прозвучал в этой комнате. Его отдала удаленная комиссия, а здесь – люди, которые его убили. Пиппа Кин, скорее всего, занималась его соцобеспечением – большей измены Нейт представить себе не может. И еще – вот люди, которые гнали Диану Хантер по ее собственному разуму, пока не загнали насмерть; то же сделали с Анной Магдаленой, когда Хантер еще всем руководила. Сколько подобных приказов они отдали за эти годы?

Нейт может здесь погибнуть. Сойти сума. Подвергнуться пыткам. Или они просто будут очень убедительны. И у них окажется очень простое объяснение всему.

Не забывай.

Не думай, что, раз они не вешают трофеи и головы на стены, это не логово убийц.

– Мы на одной стороне, Мьеликки, – говорит Пахт. – Знаю, выглядит иначе, но на одной. У тебя ведь до сих пор есть твой щит, так?

Да, сначала они должны сбить меня с толку и отрезать от понимания, кто я. Они меня ведут в новое состояние, лишают уверенности, принципов, дружбы, времени. А потом предложат мне дом, подтолкнут к тому, чтобы переметнуться. Препараты, изоляция, шок, а теперь – это. Хорошая работа.

Гномон ставит им твердые шесть баллов из десяти и даже знает, как это называется.

Примочка.

Умелая работа, но не высший класс.

Сменить передачу: теперь не говорить с Джонсом, который по-прежнему не может ей прямо смотреть в глаза, потому что знает – он злодей. Пахт изображает суррогатную мать-волчицу, хотя не слишком для этого подходит. Инспектор не достает свой значок из кармана и отвечает вопросом на вопрос:

– Почему не ты главная?

– Не хватает воображения, – без запинки отвечает Пахт. – Я анализирую, а производить не могу. И людям не нравится, когда я руковожу. Даже мне самой не нравится. Возникает трение, основа расшатывается, особенно если в нее не влить пинту-другую. Нет. Попробовала, не понравилось. Щит, Мьеликки. Скажи, что он означает.

Хантер предостерегает ее, но Нейт и сама понимает: как только она свяжет себя со щитом, примет аргумент в скрытом построении Пахт. Не стоит недооценивать его силу, раз оно десятки лет убедительно звучало для Дианы Хантер и по-прежнему кажется веским самой Пахт. Нужно сломать ритм, но совсем избежать танца нельзя. Откажешься, и они перейдут к другим методам. Играй, чтобы выиграть время, дождись подходящей возможности.

Плыви по течению, но удерживай линию обороны. Как Хантер, а мы знаем, чем это закончилось.

Пахт по-прежнему ждет, но в ее взгляде уже сквозит нетерпение. Нельзя слишком затягивать с каждым ответом.

– Защита. Служба. Справедливость. Если необходимо, жертва.

– Да. Все это. Но и больше. Он знает, что ты веришь. Ты исполняешь долг, потому что веришь в Систему, как верим мы. Но мы – другие, потому что на определенном этапе жизни к каждому из нас пришел человек и сказал то, чего мы не хотели слышать. Система сломана фундаментально.

– Огненный Хребет.

– Да. Огненный Хребет. Ты уже поняла, что это?

– Черный ход.

– Нет. Огненный Хребет – это проблема. И в некотором неудобном роде он же – решение. Но не черный ход.

– Тогда – ошибка, баг.

– Нет. Как гласит старая пословица: это не баг, а фича. Баг – это люди. Люди порождают хаос, люди ведут себя непоследовательно. Они иррациональны. Когда современные демократии зарождались, их творцы предполагали, что люди в конечном итоге рациональны. К моменту, когда создавалась Система, ее творцы знали, что это не так. На нас можно повлиять множеством способов. А Система – не такая. Свидетель не подглядывает и не сплетничает, поэтому мы доверяем ему, позволяем все видеть. Ты работаешь в Свидетеле, потому что это лучший способ помогать людям. Ты – физическое доказательство гарантий Системы. Да?