Роберт Хайнлайн - Расширенная Вселенная

В конце дня позвонили из Белого дома и назначили время аудиенции.

На следующий день мы отправились в столицу; добираться пришлось под омерзительным ледяным дождем, который грозил перейти в мокрый снег. Скверная погода превратила обычные для Вашингтона пробки в километровые заторы, и мы чуть не опоздали. Я слышал, как Маннинг бормотал себе под нос ругательства, пока мы ползли по Род-Айленд-авеню. Тем не менее за две минуты до назначенного нам времени мы выбрались из машины у дверей западного крыла Белого дома. Маннинга ввели в Овальный кабинет почти сразу же, а я остался в одиночестве, стараясь не нервничать и постепенно привыкать к своей новой штатской одежде. После стольких месяцев в униформе у меня от этого костюма все чесалось в самых неожиданных местах.

Прошло тридцать минут.

Секретарь президента, ведающий приемом, вошел в кабинет и тут же выскочил оттуда как пробка. Он спешно шмыгнул во внешнюю приемную, и я услышал его голос: «…Очень сожалею, сенатор, но…» Потом он вернулся, сделал на какой-то бумаге пометку карандашом и передал ее посыльному.

Прошло два часа.

Наконец Маннинг появился в дверях, и секретарь слегка приободрился. Однако полковник, не переступая порога, обратился ко мне:

– Входи, Джон. Президент хочет поглядеть на тебя.

Я чуть не свалился, вылезая из кресла.

Маннинг произнес:

– Мистер президент, это капитан Дефриз.

Президент кивнул, я поклонился, не в силах вымолвить ни слова. Он стоял на прикаминном коврике, его красивое лицо было обращено к нам; он здорово смахивал на свой собственный портрет, хотя мне показалось странным, что президент Соединенных Штатов настолько невелик ростом.

Раньше мне его видеть не приходилось, хотя, конечно, я кое-что знал о его послужном списке за те два года, когда он был сенатором, а еще раньше – мэром.

Президент сказал:

– Садитесь, Дефриз. Если хотите, курите. – А потом обратился к Маннингу: – Вы считаете, он справится?

– Думаю, придется рискнуть. Другого выбора у нас нет.

– Вы за него ручаетесь?

– Он возглавлял мою избирательную кампанию.

– Понятно.

Некоторое время президент молчал, и, слава богу, я – тоже, хотя чуть не лопался от желания знать, до чего они тут договорились. Наконец президент снова заговорил:

– Полковник Маннинг, я намереваюсь следовать предложенной вами процедуре с теми изменениями, которые мы уже обговорили. Но завтра я приеду к вам, чтобы увидеть собственными глазами, способна ли эта «пыль» производить то действие, которое вы мне обрисовали. Вы сможете подготовить демонстрацию?

– Да, мистер президент.

– Хорошо, рассчитываем на капитана Дефриза, если я не придумаю лучшего варианта.

На мгновение мне показалось, что они хотят превратить меня в подопытную морскую свинку, но президент поглядел на меня и продолжал:

– Капитан, я намерен послать вас в Англию в качестве своего личного представителя.

Я подавился слюной:

– Согласен, мистер президент.

Вот и все слова, что я произнес за время своего визита к президенту Соединенных Штатов.

После визита Маннингу пришлось поделиться со мной всеми своими задумками. Я намерен изложить их как можно точнее, даже рискуя показаться скучным и банальным и повторить вещи, которые являются общеизвестными.

Мы владели оружием, которое нельзя было отразить. Любой тип «пыли» К – О , разбросанный над какой-то территорией, означал, что она станет необитаемой на время, зависящее от длительности периода полураспада данного типа радиации.

Пауза. Точка.

После того как территория «опылена», помочь ей ничем нельзя, пока радиоактивность не упадет до уровня, безопасного для здоровья. «Пыль» нельзя вымести: она вездесуща. Нет никакого способа противостоять ей – сжечь или обработать химическими реагентами; в результате радиоактивный изотоп никуда не исчезал, он оставался там же, таким же радиоактивным и по-прежнему смертельным. Однажды попав на почву, он становился причиной того, что данный участок земли будет непригоден для любых форм жизни в течение заранее определенного времени.

Пользоваться этим оружием бесконечно просто, не требуется никаких сложных бомб, не надо бить по «важным военным объектам». Доставьте «пыль» на высоту с помощью любого летательного аппарата, выберите позицию где-то поблизости от того района, который вы хотите стерилизовать, и сбрасывайте свой груз. Те, кто находится на зараженной территории, уже мертвецы – через час, через день, через неделю, через месяц, в зависимости от дозы облучения, но они умрут .

Маннинг сказал мне, что однажды ночью он вполне серьезно размышлял о разработке рекомендации, согласно которой любой человек, включая его самого, знакомый с технологией Карст – Обри, должен быть уничтожен в интересах мировой цивилизации. Правда, на следующий день он понял, что это сущая чушь: без сомнения, такая простая технология будет обязательно открыта повторно кем-нибудь еще.

Более того, не было смысла выжидать и воздерживаться от применения этого жуткого порошка, ибо кто-то другой непременно улучшит процесс его изготовления и пустит в ход. Единственный шанс не допустить превращения нашего мира в колоссальный морг заключается в том, чтобы мы использовали свое могущество первыми, стали хозяевами положения и удерживали ситуацию в своих руках.

Формально мы в войне не участвовали, хотя по уши погрязли в ней, бросив свою силу на чашу весов в поддержку демократии еще в 1940 году. Маннинг предложил президенту вручить часть запаса «пыли» Великобритании на выработанных нами условиях и помочь ей таким образом форсировать наступление мира. Однако мирные условия будут определены Соединенными Штатами, так как свой секрет производства «пыли» мы не собирались передавать Великобритании.

Ну а потом… Pax Americana…

У Соединенных Штатов было достаточно сил, чтобы хочешь не хочешь установить его. Нам пришлось взять на себя эту роль и навязать миру мир, действуя безжалостно и решительно, чтобы мир не был захвачен какой-нибудь другой державой. Допустить существование союзников по владению этим оружием было нельзя. Фактор времени приобретал решающее значение.

Меня выбрали в качестве человека, который будет на месте согласовывать отдельные частности с Великобританией, ибо Маннинг настоял, а президент с ним согласился, что все люди, знакомые с технической стороной процесса Карст – Обри, должны оставаться в лабораторной резервации, так сказать, на положении временно задержанных, а фактически – узников. В их число входил и сам Маннинг. Мне можно было ехать, так как я не обладал знанием тайны, – потребовались бы многие годы учебы, чтобы я смог усвоить хотя бы основные принципы открытия; следовательно, я не мог выдать того, чего сам не знал, даже под воздействием, скажем, наркотиков. Мы намеревались держать свой секрет под замком столько времени, сколько нужно, чтобы Pax стабилизировался; мы не то чтобы не доверяли своим английским двоюродным братьям, но не забывали, что они британцы и их лояльность принадлежит в первую очередь Британской империи, так что ни к чему было подвергать их соблазну.