Роберт Хайнлайн - Расширенная Вселенная

В этой нашей встрече было нечто нереальное. Мне показалось, что мы каким-то образом сместились во времени к тому дню, когда я только что вернулся из Англии, ко дню, когда умерла доктор Карст. Маннинг поднял взгляд.

– Здравствуй, Джон, – сказал он.

И как тогда, я положил ему руку на плечо:

– Не принимайте так близко к сердцу, шеф.

Вот все, что мне удалось из себя выжать.

Через сорок восемь часов пришло распоряжение только что приведенного к присяге президента о вызове Маннинга в Белый дом на доклад. Я сам принес ему этот вызов – официальную депешу, которую мне пришлось расшифровать. Маннинг прочел ее с каменным лицом.

– Вы поедете, шеф? – спросил я.

– Что? Ну разумеется.

Я отправился в свой кабинет, чтобы взять пальто, перчатки и портфель.

Маннинг взглянул на меня, когда я вошел.

– Зря старался, Джон, – сказал он. – Ты не поедешь.

Думаю, у меня был такой упрямый вид, что ему пришлось добавить:

– Ты не поедешь, потому что у тебя здесь будет работа. Подожди минуту.

Он подошел к сейфу, покрутил диски, открыл дверцу и достал оттуда запечатанный конверт, который бросил на стол между нами:

– Тут мои распоряжения для тебя. Принимайся за дело.

Пока я открывал конверт, он вышел. Я прочел приказ и принялся за дело. Времени было в обрез.

Новый президент принял Маннинга, стоя в окружении нескольких телохранителей и приближенных. Маннинг узнал сенатора, который возглавлял общественное движение, имевшее целью использовать патруль для возвращения земель, экспроприированных в Южной Америке и Родезии; тут же был председатель комиссии по авиации, с которым Маннинг имел несколько абсолютно неудовлетворительных встреч по вопросу о выработке modus operandi [26] Способ действия (лат.). для восстановления коммерческих рейсов.

– Я вижу, вы точны, – произнес президент. – Это хорошо.

Маннинг поклонился.

– Мы можем сразу же перейти к делу, – продолжал глава исполнительной власти. – У нас произойдут некоторые изменения в политике администрации. Я хочу получить ваше заявление об отставке.

– К сожалению, вынужден отказаться, сэр.

– Ладно, разберемся. А пока, полковник Маннинг, вы освобождаетесь от своих обязанностей.

– Мистер комиссар Маннинг, с вашего разрешения.

Новый президент пожал плечами:

– Хотите так, хотите этак, нам все равно. В любом случае вы освобождаетесь.

– К сожалению, мне опять придется вам возразить. Мое назначение пожизненное.

– Довольно, – последовал ответ. – Это Соединенные Штаты Америки. Здесь не может существовать более высокого органа власти. Вы арестованы.

Я почти вижу, как Маннинг долго и пристально смотрит ему в лицо, а затем спокойно отвечает:

– Физически вы, конечно, можете меня арестовать, я согласен, но советую все же подождать хотя бы несколько минут. – Он подошел к окну. – Поглядите-ка на небо.

Шесть бомбардировщиков Комитета мировой безопасности кружили над Капитолием.

– Ни один из этих пилотов не является американцем, – неспешно пояснил Маннинг. – Если вы арестуете меня, никто в этой комнате не доживет до конца сегодняшнего дня.

Позже произошло несколько инцидентов вроде той неприятной истории в Форт-Беннинге три дня спустя и мятежа в «крыле» патруля, расквартированного в Лисабоне, после чего последовали массовые увольнения; однако если говорить о практических результатах, то они сводятся к свершившемуся coup d’etat [27] Государственный переворот (фр.). .

Маннинг стал неоспоримым военным диктатором земного шара.

Может или не может человек, столь ненавидимый всеми, как Маннинг, воплотить в жизнь идеальную идею того патруля, который виделся ему в мечтах, может ли он сделать эту организацию самовосстанавливающейся и сверхнадежной – я не знаю, а из-за недели, проведенной в подземном английском ангаре, у меня уже не будет времени, чтобы получить ответ на этот вопрос. Сердечное заболевание Маннинга делает будущее еще более непредсказуемым – он может и протянуть еще лет двадцать, а может откинуть копыта уже завтра, и нет никого, кто мог бы занять его место. Все это я пишу для того, чтобы чем-то заполнить то короткое время, которое у меня осталось, а отчасти чтобы показать: у каждой истории есть две стороны, даже у той, которая касается владычества над миром.

Нет, ни один из возможных вариантов будущего меня не устраивает. Если есть хоть какая-то правда в болтовне насчет «жизни после смерти», то я очень хотел бы встретиться с тем парнем, что впервые изобрел лук и стрелы; я б с удовольствием разобрал его на части голыми руками. Что же касается меня самого, то я не могу ощущать себя счастливым в мире, где любой человек или любая группа людей могут присвоить себе право миловать или казнить вас, меня, наших соседей, каждого человека, каждое животное, каждое живое существо. Мне не по душе каждый, кто держит в руках такую власть.

И самому Маннингу он тоже не по душе.

После Второй мировой я снова взялся за перо по двум причинам: во-первых, чтобы разъяснить массовой аудитории суть атомного оружия, а во-вторых, чтобы вырваться за рамки НФ-палп-журналов с их ограничениями и низкими расценками и проникнуть по максимуму в другие сферы – в глянцевые журналы, книги, кино, беллетристику, специализированную и документальную прозу.

Вторую задачу я выполнил и перевыполнил, зато в первой, основной, я уперся лбом в стену.

Если в августе 1945 года вы ходили пешком под стол, мне вряд ли удастся передать широчайший спектр эмоций, которые люди испытывали по отношению к А-бомбе, и полнейшее непонимание ее природы, наблюдавшееся у 99,9 % населения США, включая военное руководство, правительство – и редакторов!

(В 1979 году широкая общественность знает о ядерном оружии не больше, чем в 1945-м. Однако неведение неведению рознь. В 1945-м оно произрастало из самодовольства; в 1976-м появились Поллианны [28] Поллианна – героиня одноименного романа Э. Портер (1913), жизнерадостная девочка, находящая во всем повод для оптимизма. , Любители-Прятать-Голову-В-Песок и Воинственные Патриоты, уверенные, что мы способны «выиграть» ядерную войну; отдельная группа – большинство? – и вовсе считает Третью мировую мелочью по сравнению с инфляцией, топливным кризисом, принудительным развозом детей на школьных автобусах. Дальше продолжите сами. Невежество 1945 года было простительным: известие о ядерном оружии стало как гром среди ясного неба и совершенно не укладывалось в голове. Но невежеству 1979 года нет оправданий, объясняется оно исключительно тупостью и ленью – особо тяжкими преступлениями, за которые полагается смертная казнь.)