Айзек Азимов - Харон обратно не перевозит

А он, затравленно озираясь, все пытался найти возможность ускользнуть и не мог. Толпа же тем временем веселилась, и больше всех радовался Рахедон-очаровашка, размахивавший над головой старым хомутом и всем и каждому объяснявший, что он сделает с этим пожирателем кирпичей. Он просто купит одноколесную тележку и будет запрягать в нее этого Птица, чтобы возить на нем по воскресеньям, на местный базар, приносящих сгущенку голубых жуков и свежие ростки консервированного перца.

— Фигушки, — отчаянно закричал Птиц. — Не будет этого!

— Будет, будет, — злорадно отвечала ему толпа. — Еще как будет!

А неподалеку уже слышалось пыхтение кузькиной матери. Чтобы оттянуть момент, когда на нее придется смотреть, Птиц повернулся клювом к забору и замер, не веря своим глазам… Тем временем кузькина мать остановилась за его спиной и весело затараторила:

— Ну что, попался, голубчик? Сейчас я тебе покажу себя, а если это не поможет, то — где раки зимуют. На них давно уже никто не смотрел, а неплохо бы — обленились. Даже на гору свистнуть взбираются раз в месяц, стервецы, хотя положено раз в день.

А Птиц этого не слышал. Он смотрел на пространственную дыру, ползущую перед самым его носом по забору. Только бы она не исчезла! Тщательно прицелившись, он ударил по дырке своим тяжелым клювом, и она расплеснулась, раскрылась, как цветок. Славно!

Птиц облегченно вздохнул.

— Пока, толпа, я еще вернусь! — не оборачиваясь, крикнул он и прыгнул вперед…

У входа в комплекс стояли три человека с транспарантами. Первый гласил: «Сегодня, когда наша переделка входит в заключительную фазу, не являются ли роскошью сомнительные, не приносящие никаких плодов исследования?» На втором было написано: «Ученые, у вас в распоряжении сотни миров. Неужели вы не можете накормить свой народ?» На третьем: «Берегитесь, народ не простит вам того, что вы оставили его во время очередной переделки!»

Велимир пожал плечами.

Ну правильно, они требуют, чтобы их пустили в другие миры. И это при том, что свой собственный они загадили, разграбили, довели до ручки. Теперь подавай им следующий — свеженький. Неужели не понятно, что, прежде чем соваться в чужой мир, надо научиться управлять хотя бы своим? И все же они требуют. Подай! Хорошо, если только эти. Вот пистолетчики — гораздо хуже. А они комплексом интересуются уже давно.

Мухобой на КПП был новенький и проверял документы так долго и тщательно, что у Велимира лопнуло терпение.

— И долго ты думаешь копаться? До будущего вторника? — спросил он, задумчиво разглядывая еще не обмятую форму мухобоя.

— Сколько надо, столько и буду, — ответил тот и посмотрел на Велимира белесыми, пустыми глазами. — И вообще, диспетчер Велимир Строкх, срок действия вашего пропуска заканчивается через три дня. Не забудьте продлить.

Козырнув, он вернул пропуск.

— Проходите!

— Понавезли вас тут, молокососов, — бормотал Велимир, миновав КПП и направляясь к главному корпусу. — От горшка два вершка и туда же… сопляк!

Белый песок успокаивающе шуршал под ногами. Опрокинутый полумесяц солнца висел точно в зените. На ближайшем газоне два голубеньких смерчика танцевали вальс-каприз. Саблезубый тигр охотился за пятном ржавой плесени, прятавшемся в кустах беленики.

Удивительно, надо сказать, живучая штука — ржавая плесень. Как ее ни уничтожали, что только не делали, а ей — все хоть бы хны. Правда, когда завели саблезубого, стало немного легче. А то раньше — не успеешь опомниться, как она наскочила. Бах — и все железное рассыпается в прах.

Настроение у Велимира было паршивое. И не только из-за мальчишки с КПП.

Лето в разгаре! Сейчас самое время валяться где-нибудь на пляже. А вместо этот дежурство, салага — мухобой с амбициями… Кроме того, Инесса сказала, что с нее хватит. Завтра наверняка появится в ближайшем ресторане в обществе какого-нибудь седого пузана, увешанного золотом, как рождественская елка — игрушками. И от мамы писем нет уже вторую неделю. Вообще, будь его воля, он бы вернулся домой и, отключив телефон, набрался как последняя скотина.

А что?

На следующий день он бы проснулся в насквозь прокуренной квартире и, опохмелившись, сходив в душ, долго лежал бы на диване, чувствуя, как что-то в его душе отслаивается, снимается, как чешуйки слюды, обнажая оставшиеся в подсознании воспоминания детства и юности…

Вот только — дудки! Работать надо! Если все будут пить, то что же тогда получится?

Он повернул направо. Теперь комплекс был близко. Остроконечный, похожий на перевернутый цветок — колокольчик. У входа дежурили два мухобоя. Один, рыжий и веснушчатый, заинтересованно поглядывал на саблезубого, уничтожившего очередное пятно ржавой плесени и теперь обнюхивавшего старую газету с заголовком на первой странице: «Переделку во главу угла!» Другой мухобой, с тупым квадратным лицом, лениво глядя на Велимира, двигал нижней челюстью, что-то пережевывая.

Проходя мимо, диспетчер случайно коснулся мыслей жующего и прочитал: «Ну вот, еще один из этих бездельников. Обмундирование — высший сорт, жрут — хорошо, спят в свое удовольствие и к тому же получают кучу денег… сволочи!»

— От такого и слышу, — угрюмо сказал мухобою Велимир, открывая дверь в главный корпус.

Он шел по широкому коридору, мимо бесчисленных лабораторий, складов, кабинетов. Два дорожника тащили ему навстречу зачем-то взятый из архива реабилитационный аппарат. Один из них, поминая недобрым словом какого-то Зюзю, рассказывал товарищу, что имрики, будь они неладны, не получили розовых галет и из-за этого преждевременно облиняли. А так как синий цветок распустится еще не скоро, на кислородных станциях — полный завал. И теперь…

Они скрылись за поворотом. Велимир пошел быстрее. Он любил по дороге в диспетчерскую прощупывать мысли сменщика. Это позволяло быстрее входить в курс дела. Но сейчас он никак не мог настроиться. Ничего. Пустота. Куда же делся Лапоног? Вышел. Не должен бы.

Велимир даже не заглянул в комнату дороги миров, хотя обычно заходил перекинуться несколькими словами с ее стражем Мироном. Они уважали друг друга. Чем-то неуловимым их работа была похожа. Однако сейчас было не до разговоров.

Вот и лестница. Двадцать ступенек вверх, последняя дверь. Два мухобоя по бокам. Кастрюли на головах начищены, пуговицы сияют свежим лаком, ремни из чертовой кожи новейшие, у каждого в ухе парадная серьга, швабры с примкнутыми штыками плотно прижаты к груди.

Мимо них Велимир уже пробежал. Миновав дверь с цифровым замком, ввалился в следующий коридор. Вперед! Склад оружия, класс теоретической подготовки, класс тренажеров, комната отдыха дорожников, дежурка, за стеклянной дверью которой виднелся Сизоносен. Двери, двери, двери и в самом конце — диспетчерская.