Айзек Азимов - Харон обратно не перевозит

Справа на поясе взорвался энергобрикет, боль развернула Оскара из тугого клубка, запахло горелым мясом, его, Оскара, мясом… Огромная певчая сова бросилась к нему, топорща когти.

— Как же так! — закричал он. — Я ж еще живой!..

— Живой, живой, успокойся! — раздалось совсем рядом.

Оскар открыл глаза, увидел над собой двухфутового диаметра полусферу плафона и тут же вспомнил — где он находится и почему.

— У вас рация работает? — спросил он неизвестно кого.

— Да, конечно!.. — с ноткой удивления в голосе ответили откуда-то справа. — Почему она должна не работать?..

— Сообщение в Ирис… Оскар Пербрайнт и Сова Тепанов умудрились по очереди разбиться у Старой Трещины… Как Он?

— Мертв. Ты вез его уже мертвого. Страшная кровопотеря, и я ничего не смог, не успел сделать. У него в жилах практически не осталось…

— А как я?

— О, гораздо лучше. Бок разорван, голову, вероятно, тряхнуло тоже основательно. Кровь я тебе влил, а синяки сам посчитаешь, когда нечего делать будет. Развлечешься. Ну и, конечно, придется выбросить костюм.

— А рубашка цела?

— Вот, в углу валяется. Цела твоя рубашка.

— Не выкидывай. Она у меня счастливая.

— Как хочешь. Что еще передать в Ирис?

— Две заявки на имя шерифа. Координаты в поясной сумке и в кармане рубашки. А для себя запиши… — Оскар продиктовал координаты. — Там лежат три здоровенных пингвина, жира с них — фунтов сорок.

— Правда? — обрадовался караванщик. — Вот спасибо!

— Тебе спасибо! — ответил Оскар и снова позволил себе забыться.

…Встречая Аттвуда, губернатор выглядел несколько смущенным.

— Помните, я обещал вас познакомить с Оскаром Пербрайнтом?

— Помню. А что случилось?

— Да в общем-то ничего страшного. Он здесь, у меня, но украл я его из муниципальной больницы, и он, надо сказать, не в лучшем настроении. Бок у него разодран, болит, и он от этого злой, как пингвин.

— Ну, не съест же он меня. Ведите.

Как только Биди представил их друг другу, Оскар спросил:

— Так значит, вы предлагаете нам плюнуть здесь на все и помочь планете — матери сотворить новый демографический взрыв?

— Не совсем так. Эта планета — мать хочет спасти вас от потопа.

— Бог поможет — выплывем. Да и не доживу я до этого самого потопа, сколько б ни тужился. А что делать на Земле мне, например? Я ведь только и умею, что лед резать.

— Льда на Земле хватает. Но никто уже не живет даже поблизости от него — всем достаточно места в теплых широтах. Вы представить себе не можете, как это приятно — полежать голышом на солнышке.

— Да уж, под нашим солнышком через полчаса начинаешь звенеть. А сколько человек вы сможете взять сейчас?

— Сотни две. У нас небольшой корабль.

— Ну — у, столько-то наберется наверняка. Есть такие — поедут в Столицу полечиться у Горячего Озера, это там аномалия такая имеется, да так там и остаются. Неохота им сюда за новыми болячками возвращаться.

— Господин Аттвуд интересуется местными аномалиями и зверьем, вмешался в разговор Биди.

— Я очень рад. Аномалий больших я знаю пять… Горячее у Столицы, Свечку, Болото, Стеклянную и Старую Трещину, будь она… Вы, наверное, знаете, землянин, что здешний лед течет… А вот Старой ни черта не делается. Кстати, это единственное место, где обнажена почва. Отчего эти аномалии взялись — никто не знает. Если принять гипотезу о «ледяной бомбардировке», то это, наверное, бывшие эпицентры взрывов. Вы можете спросить: как это мы, живя на планете, двести лет уж как, ничего не знаем о ее природе. Отвечаю: некогда было. Кто разбирал корабли и строил города, кто возился с гидропоникой, еще лучевиков надо было много — лед плавить. Кстати, тогда же и нашли первых аборигенов. Насколько я знаю, планету изучали только два человека — покойный отец губернатора и мой покойный отец, он был ассистентом у старшего барона. Вам повезло, что вы, с вашим интересом к Льдине, опустились в Ирисе — должен я вам сказать. Все, что они наколдовали, хранится у нашего хозяина, а сами они поехали однажды к Болоту, хотели повести штрек под его дном… Больше их никто никогда не видел.

— Вы сказали — «больших аномалий». А что, есть другие, малые?

— Да, но мы не любим о них вспоминать. Мы называем их полостниками. Это пузырь такой во льду, совершенно пустой, но имеющий форму человечески тела…

— Человеческого? — перебил Аттвуд.

— Конечно, я оговорился, но вы же видели, как мы с ними похожи! Да, человеческих тел формы. Если хотите посмотреть — у нашего губернатора в галерее есть один. Я и второго ему привез, но он сказал, что готов принять его на вес льда. А я, помнится, ответил, что лучше отвезу под лучевую станцию. И продал муниципальной галерее. Честно говоря, мне от них тоже не по себе. Иногда кажется, что они и есть настоящие аборигены.

Биди взмахнул рукой.

— Опять ты за свое, Оскар! Вот они, аборигены, — барон кивнул в сторону галереи, — в довольно свежем виде.

— Свежезамороженном… — пробурчал Оскар. — А если они телепортировались?

— Знаешь, Оскар, мне телепортироваться не приходилось как-то, но я почему-то думаю, что для этого как минимум надо быть живым. Ты же знаешь, их накрыло всех разом…

— А, может быть, полостники — это их души.

— А, может, пустые бутылки? Шериф рассказывал, что так однажды ляпнул Сова Тепанов, еще когда только из Столицы переселился.

— Да, кстати! Ты же знаешь, как его настоящее имя?

— Арктика. Помнится, был такой штат на планете — матери…

Аттвуд не удержался от улыбки. Впрочем, Оскар и Биди ее не заметили, увлеченные разговором.

— …А ты не знаешь, за что его прозвали Совой?

— Его так еще в Столице именовали. Наловчился он орать певчей совой, не отличишь. «Вяя — а — а — а — аа!!!» Только еще громче.

— Вот как? Ни разу не слышал.

— А откуда тебе-то было слышать? В Аптаун ты ездить не любишь, нерадивый ты наш губернатор, а к тебе, насколько я знаю, Сова был не вхож. Арктика Тепанов, то есть… Простите, Аттвуд, мы с Биди совсем отвлеклись.

— Ничего страшного, Оскар! Мне все интересно.

— Теперь о зверях. Главная зверушка — хищный пингвин. Прозвали его так за способ передвижения — он катится на брюхе, а лапами только отталкивается. Здорово получается, между прочим. Из его жира в Столице умеют делать чудесный крем для дамочек. Выслеживать хищного пингвина дохлое дело. Его бьют, когда он нападает. А потом надо следить, чтобы тушу не слопали его же братишки или… Про певчую сову вы уже знаете. Пакость мусорная. Короче говоря, пингвины жрут все живое, а певчие совы — все мертвое, тем и пробавляются. Есть еще какие-то твари, по слухам страшные, но они так далеко водятся, что туда даже караваны не ходят, да и незачем…

— Биди говорил, что какой-то из кораблей первопоселенцев опустился в другом полушарии…