Айзек Азимов - Харон обратно не перевозит

Примчавшись на участок, он сразу понял, что план выемки блоков, тщательно отработанный на макетах, можно забыть, больше плана не существовало.

Это был почерк Барыги: одна — единственная шахта, а вокруг — ледяное крошево, веер трещин; полный разгром, словом. Браконьер, он добудет одного аборигена, а загубит десяток других, остальных; даже без сканера ясно стало, что трещины идут до самой почвы, разрывая тела…

— У-у-у, гад… — только и прошептал Оскар, разворачивая платформу.

Нечего было и думать догнать, настигнуть мерзавца, самого отъявленного из всех браконьеров, короля браконьеров, так сказать. Тот был на буере: об этом свидетельствовали три царапины на льду, а при этаком ветре — буер летел, как дым от вентилятора. Тут же валялась ледяная балластина; видимо, вместо нее Барыга приспособил блок с аборигеном. Чуть что — сбросил, и поминай как звали… И все же Оскар решил отправиться по следу — авось черт подставит подлецу копыто.

Такой уж день выдался: туда ехал, ругался, обратно едет — ругается, только еще чернее. В запале преследования Оскар два раза терял царапины, оставленные буерными коньками, рыскал потом широким зигзагом и наконец допер, куда держит курс Барыга; тот шел, ясное дело, не к Старой Трещине, нечего было и думать перелететь ее с балластом, и не к Лабиринту — там буер надо тащить на веревке, ну и, естественно, не в трехсуточный объезд браконьер отправился, чтобы миновать Трещину с другой стороны; мерзавец направился мимо Свечки, между нею и Болотом, в самое злое и непредсказуемое местечко. Старый шериф Нигмеев прозвал его «Пронеси, Господи», и не было известно жителям Ириса, Аптауна и окрестностей места хуже и гибельней. Правда, еще существовала вероятность, что браконьер просто — напросто путает след, на всякий случай, и пойдет в обход Болота. Скорее всего, он так и сделает, если не почувствует на хвосте погоню…

Через час Оскару стало ясно, что мерзавец решился рискнуть, рвануть в «Пронеси, Господи».

Оскар нахмурился. Что же он у меня спер, подумал Оскар, если так торопится к черту в зубы… Подумал, но додумать не успел; из-за горизонта выскочила верхушка Свечки. Оскар сбросил обороты, погасил прожектор и малым ходом покатился к точке в полумиле от ледяного вулкана.

Но сунуться в гибельную узость ему так и не довелось; на второй трети пути в луче правой фары мелькнул человек и сразу же отскочил, Оскар вырубил моторы и положил руль круто влево. Платформа завертелась юлой и вскоре остановилась; Оскар выдернул из зажимов игломет, отодвинул люк и, позабыв даже парик натянуть, выскочил на лед.

Судя по пижонскому костюмчику, усыпанному серебряными пряжками, это был Барыга, он самый, собственной персоной, причем в наиболее предпочтительном виде, в наиболее приемлемом состоянии — без буера и без оружия. Бить ему морду сейчас толку было маловато, только кулак расшибешь о прутья фейсгарда, поэтому Оскар лишь ругнулся коротко и показал иглометом на люк аэросаней. Лютый зверь Барыга как-то странно, слишком поспешно и охотно, прыгнул в кабину; Оскар едва успел дать ему пинка под задницу, чуть не промахнулся.

— Сними шлем, — еле сдерживаясь, велел он.

Тот отцепил фейсгард и перестал быть Барыгой, обратившись в Мариуса Фангейта, сына нынешнего шерифа.

Первым делом Оскар вернул игломет в зажимы.

— Ты откуда свалился?! — выдохнул он наконец.

Оскар отлично знал парня, уважал даже за изумительный талант скульптора — литейщика, сам его многому научил, когда Мариус занимался айсингом…

— Меня Барыга взял с собой, — ответил юноша.

Хорошенькое прикрытие придумал Барыга, сволочь хитрая, подумал Оскар. А вслух спросил:

— Как же ты угодил в такую расчудесную компанию?

— Так ведь никто меня не брал… А он меня пригласил. Помните, я же и с вами просился…

— Я туристов не вожу. А случись с тобой что-нибудь, как бы я глядел в глаза шерифу? Ты же несовершеннолетний…

— Я бы расписку дал…

— Толку с нее!.. И шерифу, я думаю, нужен живой сын, а не расписка. Так что, говоришь, Барыга тебя сбросил, как балласт?

— Нет… — глаза юноши вдруг странно расширились. — Он там…

— Ты что, демона увидел? Где — «там»?

Мариус дрожащим пальцем ткнул чуть в сторону от Свечки.

— Что с ним?

— Н-н-не знаю… Не знаю я! Все случилось так очень быстро…

— Ладно. Садись за руль и правь сам, вези самым малым. Справишься?

Мариус кивнул. Казалось, он сейчас заплачет.

— И успокойся. Ты жив и цел и не подохнешь во льдах, брошенный на произвол, а это, в конечном счете, самое главное.

Парень судорожно кивнул и неуверенно надавил педаль контактора. Оскар включил прожектор. Немного не доезжая Свечки, Мариус затормозил и показал влево от курса:

— Вот здесь мы сняли балласт.

— С аборигеном?

— Да… Это был… ваш участок?

— Мой. Блок потом подберем. Где этот гад подлый?

— Впереди. Но туда нельзя ехать.

— Ладно. Где не проедем, там пешочком пройдем, где не пройдем пешком, там ползком… Бери фару и полезли, — заключил Оскар, натягивая парик и перчатки.

Гад подлый был на месте и уже получил свое, даже с избытком. На ровной площадочке острием вверх торчала странно закругленная, закрученная алмазно — прозрачная сосулька, внутри — серебристый буер и рядом с ним Барыга.

Доигрался, сволочь, подумал Оскар.

Вот и меня однажды могут найти в аналогичном виде, подумал он пять минут спустя.

Мариус все порывался что-то объяснить, но Оскар жестом велел ему не открывать рта. Постояв еще некоторое время, Оскар повернулся и без единого словечка пошел к балластине. Вырезана она была самым что ни на есть варварским способом, воровским манером — все поверхности сплошная муть и сетка мелких трещин. Он взял у Мариуса фару, поставил рядом с блоком, посмотрел с другой стороны, обойдя кругом. Внутри смутно различался свернувшийся калачиком человек. Оскар подобрал какую-то забавную ледышку, валявшуюся возле самого блока, и положил на блок сверху.

— Ни черта не разберешь, — пробурчал он. — Давай, впрягайся. Лебедка сюда не достанет.

…Они затащили блок на платформу, влезли в кабину, сняли теплое. Оскар налил Мариусу спирту, выпил сам и приказал:

— Теперь рассказывай все по порядку.

Парень, хлебнув согревающего, долго дышал, выпучив глаза, наконец начал:

— Он хотел попробовать, нельзя ли на облегченном буере проскочить язык Стеклянной Реки. Как только буер вскочил на него, под ним словно что-то лопнуло, и лед полез вверх… Он выскочил, но лед захватил и его… Все кончилось в несколько минут.

— Понятно. А теперь одевайся и вылезай. Быстрее!

— Господин Пербрайнт, за что?! Клянусь, я не знал, что это ваш участок!.. Если бы знал, ни за что…

— Дурень. Набитый причем. Я сейчас буду менять липучку, а это зрелище для избранных. Минут через десять опять вернешься, и если я буду в ауте — постучишь по морде, покрепче. Понял?