Ольга Дернова - Реальность 7.11 [СИ]

Во-первых, колоссальный сбой в работе Фабрики. Тонкие настройки огов серии АКУ-2000, связывающие их в общий отлаженный организм, были разрушены до такой степени, что уже не поддавались восстановлению. А оги серии АКУ-3000 не могли работать без Протагониста. Кризис разрешился, когда Афидман вышел из стазиса, но некоторые странности остались. Прежде оги трёхтысячной серии группировались вокруг Протагониста; теперь же они намеренно избегали его. Невидимая, но очевидно неуютная для них аура, окружающая Афидмана, имела чёткие очертания, и они упорно отказывались переступать через эту черту. Оги серии АКУ спали в общей комнате с мягким полом, но если прежде они сбивались в плотную кучку вокруг своего вожака, то теперь Афидман отходил ко сну в полном одиночестве, а весь его Хор теснился в противоположном углу.

Рем мог бы считаться почти здоровым, но в нём проявились патологическая скрытность, какая-то животная хитрость и уклончивость, которые тревожили Уло. Вся его бойкость исчезла бесследно, и на её месте поселилось угрюмое недоверие к миру. Вопреки ожиданиям, он не завязал с сетью, однако характер его вылазок стал другим. Он навещал странные, полулегальные сайты и пристрастился к собиранию слухов, которые тёмным облаком окутывали Башню, Церковь и всё, с ними связанное. Рем никогда не заговаривал о том, что случилось, и как будто напрочь забыл о существовании огов. Упомянутое звериное чутьё выражалось в том, что его пути и пути огов никогда не пересекались. Он будто бы чуял, где ему грозит встреча с Афидманом, и заранее сворачивал в сторону. Потом они всё-таки столкнулись нос к носу; Уло пропустила этот момент, занятая сбоем в системе пожаротушения Фабрики, но поведение Рема вновь кардинально изменилось. Он начал преследовать ога — как в прежние времена, только гораздо злее и изобретательнее. А Хор, отделённый незримой границей, не спешил закрыть собой Протагониста. С этого момента брала отсчёт мрачная игра в прятки, ареал которой совпадал с границами Фабрики: Рем выступал в ней охотником и загонщиком, а Афидман — добычей.

Но самыми страшными и непоправимыми оказались изменения Лидии. Хотя так и осталось загадкой, что послужило катализатором, что пробудило синт, которым она была начинена как бомбой замедленного действия. Он назывался Лиотой и возглавлял перечень синтов, запрещённых к использованию. Таких синтов при Гиазе было известно несколько; все они вызывали деформацию человеческой плоти. Что обозначали этим словом? Нечто вроде скоротечной мутации, необратимый и неисцелимый процесс, уводящий носителя на несколько ступенек вниз по эволюционной лестнице.

Рептилии обладают способностями к гипнозу: их текучее движение, взгляд их немигающих глаз останавливают зачарованную жертву, запрещая ей бегство. Возможно, Лиота — синт, ввергающий окружающих в эйфорию, в былые времена закрепил эту способность в виде психо-матрицы. Но когда человек постепенно утрачивает обычные эмоции, и отращивает когти, и покрывается чешуёй — иными словами, превращается в большую ящерицу, — это слишком суровая плата за неуместный гипноз. Она бы не желала этого, но кто её спрашивал? Уло лечила Лидию, заранее зная, что все попытки бессмысленны. Деформированная боролась, но по мере того, как черты её лица заострялись и вытягивались, она всё дальше уходила от человечности. Она давно уже жила в изоляции, не допуская к себе никого, кроме сына — пока мутация была ещё не так заметна, а затем отменив и его посещения. Рему исполнилось пятнадцать, через свой подростковый возраст он проходил в одиночестве, и никому не было ведомо, сколько часов он провёл, вынашивая планы о бегстве из-под Купола. Охота на Афидмана познакомила Серебрякова с самыми укромными закоулками Фабрики, и у него было время, чтобы продумать всё досконально. Когда парня хватились, он уже, наверное, был в Таблице. Исчезновение Рема поставило крест на бесперебойной добыче сведений из внешнего мира; Уло пыталась выяснить что-либо о нём по своим каналам, но безуспешно.

Выслушивая эту мрачную повесть, я уже предвидел финал, свидетелями которого пару месяцев назад оказались мы с эмпатом. Я о катастрофе с Куполом-1, в которой семья Серебряковых тоже сыграла роковую роль. В этом событии вновь столкнулись три ключевые фигуры: Лидия, одержимая голодом и холодной, нечеловеческой яростью, Рем, пробравшийся на Фабрику ради «спасения» матери, и Афидман. Мотивы последнего никого не заботили, но именно он запустил это странное, незавершённое Изменение Реальности, стёршее с лица земли половину несущих конструкций Купола. И зубодробительный скрежет, и слаженный вопль Хора, который донёсся до нас, пока мы стояли на мосту, — всё это были отголоски общего катаклизма. Здание, лишённое внутренних опор, схлопнулось как карточный домик. Когда оги серии АКС докопались до нижних этажей, там, под стальными балками, отыскалась Лидия, чешуйчатая кожа которой была на несколько градусов холоднее обычного. Рем испарился бесследно, как и Афидман; о кровавом побоище, которое устроила перед смертью женщина-ящерица, напоминали только искалеченные тела белых мальчиков, брошенные неподалёку.

«Воистину, — сказала Уло после продолжительного молчания, — семейство Серебряковых доставляло мне одни неприятности».

Но Лидию всё же похоронили как полагается, со всеми почестями, которые причитались ей как наследнице древнего рода. У оговодов имелось собственное кладбище — прямо внутри Купола-3. Вот куда мы, оказывается, угодили.

Клон Карбона, катя перед собой коляску с утомлённой Мистрис, привёл нас в оранжерею. Вопреки ожиданиям, там не было ни слишком влажно, ни чересчур жарко. Растения, посаженные на приличном расстоянии друг от друга, почти не отбрасывали теней. Конечно, виной тому — искусственные источники света; но, задрав голову, я разглядел в вышине стеклянный пятачок неба. Это место не могло похвастаться тропическим буйством красок или пышностью цветущих клумб — скорее, оно намекало на слегка запущенный сельский сад. Каменные доски надгробий естественно смотрелись в его обрамлении.

К могиле Лидии мы подошли все вместе, но вскоре я и Уло отодвинулись в сторону, предоставив Гелии право побыть с покойницей наедине. Очевидно, она делала это не только за себя, но и за Риту Риомишвард. Иттрий неуклюже потоптался рядом с пестроволосой и, пробормотав что-то насчёт букета, удалился на поиски цветов.

— Скажите мне ещё одну вещь, — попросил я старушку, — если серия АКН — это Ритины клоны, а серия АКС — клоны Карбона, то Афидман и все остальные белые оги — это клоны Спящего?

— Да, — кивнула она. — Теперь всё сходится, верно? Только они могут создавать биоткань, и только их продукция служит пропуском в Башню. Спящий реагирует на биоткань как на свою плоть и кровь.