Владимир Токавчук - Режим бога [litres]

Ломидзе стало неловко отказать погибшему другу в такой малости, и он проследовал за Фроловым.

– Как ты думаешь, – Андрей решил задать этот вопрос, когда уже виднелся подвал, ведущий в мастерские карликов, – я после смерти должен попасть в рай или ад?

– Разве ты что-то делал ни так, чтобы попасть в ад? – недоумевал Евгений.

– Но почему-то попал в ад. Был в аду, Жека. Знаешь, там полная задница. Но я выбрался. А как ты думаешь, куда ты попадешь после смерти?

– Ты живешь в подвале? – то ли от удивления, то ли пытаясь сменить тему разговора, спросил патологоанатом.

– Наверное, врачи все грешны априори. Даже не знаю, что тут ждет трупореза, – откровенно сыпал сарказмом Фролов, уводя своего спутника вниз.

Ломидзе нервничал. Тон друга ему не нравился, как и не нравились места, в которые его завели. По сути дела, Фролов использовал ту же самую тактику, что и демон Фрида и вор-убийца Слава. В астральном мире все слишком доверчивы. И когда Евгений очутился в мастерской карликов, Андрей уже понял, что не упустит бывшего коллегу.

– Кто это такие? – испугано спросил любовник Веры про кучу крохотных людей.

– Это мои новые друзья, – ответил жаждущий мести обманутый муж, расплывшись в злобной улыбке. – Потому что старый друг, некто Евгений Ломидзе, предал меня, склонив к сексу мою жену! И цинично изображал дружбу дальше, трахая ее снова и снова!

Какое же это было наслаждение – глядеть на наливающиеся страхом глаза бывшего товарища. Ломидзе же приходил в ужас не только от неожиданного разоблачения и отряда лилипутов, он смотрел на Фролова и видел, как зрачки его расширяются в черное пустое пространство, сводя на ноль радужную кайму обычных человеческих глаз.

– Взять это дерьмо, – спокойно, но уверенно приказал Андрей.

Карлики набросились на Ломидзе как муравьи на гигантскую гусеницу.

– Андрей, понимаешь, я просто думал, что ты спишь с Соколовой! – кричал он, когда лилипуты тащили его к назначенному месту экзекуций. – Мне просто стало жалко Веру! Я считал, что ты не справедлив к ней! Она же шикарная баба! Ты же сам знаешь! Ты должен меня понять!

– Почему? – спокойно констатировал Фролов, шагая между станков и смотря в пол. – Почему никто не признает своих ошибок? Даже в аду, даже… – каратель поднял голову и взглянул на беспомощного Ломидзе, – …перед лицом неминуемого возмездия?

Тем временем «гномы» уже привязывали горе-любовника к широкой толстой доске, которая недвусмысленно лежала на ленточной пилораме, в ожидании пронизывающей песни циркулярной пилы.

– Господа! – громко произнес Фролов. – Вы спрашивали меня, есть ли у вас души?

Карлики замерли, как по команде подняв головы, чтобы слушать речь своего предводителя.

– В Евангелии от Луки сказано: «…И от всякого, кому дано много, много и потребуется; и кому много вверено, с того больше взыщут»! – при этом сам оратор понятия не имел откуда он так точно знает Библию. – Вы имеете души, но души ваши незрелы, и равнять их, пренебрегая космическими законами эволюции, с душами людей, было бы таким же преступлением как, убивать тех людей, чей сигнал еще не потух, и которые привносят во Вселенную самое ценное, что у нее есть – опыт для ее Создателя!

Карликов очень воодушевила речь предводителя, они начали улюлюкать и радоваться.

Каратель же подошел к привязанному Ломидзе.

– Андрей, Андрей, – повторял бывший друг как молитву, в последней надежде спасения, – я предал тебя. Я знаю это. Неважно кто кого трахнул, я не должен был даже думать о жене друга. Но я не выдержал, я поддался на искушение. Ты же знаешь, что женщины моя слабость…

– Хозяин, – раздался голос главного среди карликов, после недавней речи он все еще светился от счастья, – мы начинаем или как?

Фролов кивнул.

Лилипуты запустили пилу.

Ломидзе в ужасе наблюдал, как зубья пилы, сливаясь в призрачную кайму диска, безжалостно разделяли доску на две половины; как он, являясь теперь частью пиломатериала, неумолимо приближался к той же участи. Особенно замирало внутри от понимания, что пила начнет свое кровавое действо именно с того места, которым совершалось плотское предательство друга.

– Его сигнал не потух, – слова Андрея не были слышны в писке пилящегося дерева. – Его сигнал не потух… Твою мать! Остановите пилу! – перешел на крик Фролов.

– Хозяин, сейчас он ответит за все! – похоже, карлики уже предвкушали экзекуцию злодея.

– Остановите пилу! – грозно заорал их предводитель.

Диск замер в десяти сантиметрах от причинного места Ломидзе.

– В чем дело, хозяин?

– Его сигнал не потух! Сука! – Фролов со злостью пнул подвернувшееся под ногу ведро с опилками. – Его сигнал не потух, – мучительно выдавливал он снова и снова. – Его сигнал не потух, – Андрей упал на колени, он уже начал производить впечатление сумасшедшего человека. – Его сигнал не потух! Не потух! Не потух! – обезумевший Фролов катался в куче опилок. – Не потух!

Бородач в сером свитере снова помолодел. Но теперь казалось, что он еще и перенес пластическую операцию. Но изменился ровно настолько, чтобы можно было безошибочно узнать. В свете тусклой желтой лампы его лицо было даже приятно видеть. Потому что оно не ассоциировалось с жизнью ничтожного человека Андрея Фролова, астрал которого валялся в каком-то подвале рядом с трубами и грязными кирпичными стенами…

Если в физическом мире смысл жизни всегда найдется в потребностях еды, одежды и жилья, то астральный – не мог предложить столь базовые ценности. Оттого люди, думающие при своем земном бытие только об обязательном поведении, обеспечивающем выживания их тел, очень часто просто не находили себя после освобождения от бытовых забот. Чем больше человек тратил свою жизнь на необязательное поведение [7] Необязательное поведение (не является научным термином) – поведение, несвязанное непосредственно с процессами, обеспечивающими выживание вида, для людей зачастую любая творческая деятельность или игры, не связанные с зарабатыванием денег. , тем легче он адаптировался в потусторонних мирах. И тем ни менее, даже для таких людей астральный мир становился «ловушкой». Ассоциации с физическим планом у астральной копии, плохо управляемые эмоции, оставшиеся земные желания и привычки, которые становились бесполезными и мучительными, зачастую превращали жизнь если не в ад, но в некое «ни рыба, ни мясо», что приводило к растерянности и тупикам.

Если изменяющая жена Вера и предавший друг Ломидзе «отпустили» Фролова довольно быстро, перестать думать о родителях и Соколовой было гораздо труднее. Желание быть с ними и помочь уже неосуществимо, оттого, как любое неудовлетворенное желание приносило страдания. Андрей Фролов слыл достаточно умным человеком, чтобы не увидеть в этом логический капкан. Получалось, что в астральном мире даже положительные стремления заканчивались мучениями. Выходило, что единственный способ избежать боли – избежать эмоций. Но избежать эмоций – означало избежать не только страданий, но и радости. Ведь положительные эмоции даже в необязательном поведении служили основой деятельности. Отказ от них означал смысловой крах существования вообще!