Станислав Романов - Будущее человечества

Сергей смотрел на серые облупленные дома — зачем их украшать, настоящая жизнь в маленьких квартирках, в сон-терминалах. На улицах почти нет людей. Трескучий и дребезжащий монорельс проскрипел над головой. И никаких тебе летающих машин. Не плывут среди звёзд огоньки орбитальных станций.

Мысли слегка расползались, в желудке уютно обосновалось несколько кружек пива. Сергей усмехнулся — много чего он узнал от словоохотливых ребятишек. Наивные. Доверчивые. Их не учили сомневаться в чужих словах — сомнение мешает потреблять. Спят, как живут, и живут, будто спят.

Ребята наперебой рассказывали о своём мире, не забывая сыпать вбитыми в их головы лозунгами. Ещё в школе они вызубрили счастливые вехи развития цивилизации. Сначала виртуальная реальность, потом чипизация, вживление в мозг электродов. И вот — всеобщее благо! — создание и трансляция управляемого сновидения. Ни одна виртуальность и рядом со сном не стояла, потому что лишь во сне можно до конца поверить, что всё происходящее вокруг реально. Какой бы странной эта реальность ни была.

Мы куда-то ломимся, что-то делаем! Летаем к звёздам. В соседнюю ветвь просочились. Как умеем, так и живём! А эти? Олеська, ни разу не выехав за город, побывала там, где Сергею в жизни побывать не доведётся. Она видела сотни удивительных миров, пережила множество приключений. И Сергей немного, совсем чуть-чуть, ей позавидовал.

И тут же испугался своей зависти. Минуту назад он был твёрдо уверен, что эта ветвь выросла кривой и больной. Кому будет хорошо, если она засохнет? Никому. А плохо станет всему древу. Сергей и сейчас так думал, но… что-то же в этом есть! Уснуть, и видеть сны. Заманчиво! И так просто…

А ещё он подумал, что многие из его ветви тоже захотят попробовать обменять жизнь на сон. Впрочем, разбираться, что теперь делать, будут другие. Он протоптал тропинку, оставил маячки, вместо него придут садовники. Пусть, как могут, так и ухаживают за этой ветвью. Или оставляют, как есть: время само решит. А ему, Сергею, пора домой.

И он мысленно, будто вызывал меню в кафе, сказал:

— Домой! Встречайте с оркестром.

Если мир будет разрушен, виноваты в этом окажутся эмоции.

Андрей не помнил, кому принадлежит высказывание, но сейчас согласился бы с автором на все двести процентов. Кто и почему нажал большую красную кнопку под названием «кирдык миру», честно говоря, ему было до фонаря: вероятно, у какого-то параноика с генеральскими погонами сдали нервы. Но его собственная вполне устроенная жизнь накрылась штурмовой гранатой не далее как вчера из-за нелепого спора с главой «Авангарда».

Все началось с девки.

Это был заурядный рейд: чумазые испуганные женщины в лохмотьях, плачущие изуродованные радиацией дети, косящиеся исподлобья мужики, грузящие на подводы дань под дулами винтовок.

Она с чистым, не покрытым язвами и лишаем лицом и толстенной косой до пояса выделялась среди толпы, точно упавший с луны пришелец. За спинами не пряталась. Смотрела прямо, глаз не опускала. На ярмарке за такую отвалили бы пяток новеньких, блестящих от смазки стволов и коробку патронов к ним. Впрочем, Андрей сразу решил, что возьмет норовистую кобылку себе.

Местные на вопросы промычали, что неделю назад встретили ее в лесу у предгорий, зовут Кирой, о прошлом не помнит или не хочет говорить. Интересуется каким-то музеем, что расположен в землях немертвых. Лечит. Антибиотиком!

В ее рюкзаке помимо прочих вещиц, и правда, обнаружились две упаковки с лекарством. Шестнадцать драгоценных пластиковых ампул с пенициллином, три пустые — потратила на деревенскую шваль.

С клановцами Кира отправилась без возражений. В дороге помалкивала, размышляя о чем-то своем; лишь с самого начала, безошибочно вычислив главного, предлагала Андрею договориться, чтобы ее отвели куда-то, обещала награду. Глупая! Все ее вещички и так теперь принадлежали «Авангарду», да и про схроны расскажет, если умело надавить. А надавить хотелось. Узнать, из какой норы вылезло подобное чудо.

В лагере девку неожиданно попытался захапать Коротыш — по закону пять процентов добычи брал глава. Андрей, уже считавший загадочную пришелицу своей, взъярился, пошел на принцип. Высказал накипевшее: и что клан превратился в стервятников, пирующих на костях прошлого, и что сам Семен зажрался — сидит безвылазно на базе, как сыч, только на чужое добро и способен зариться…

— Освободи меня, — рывок веревки сбил мужчину с шага, заставил вынырнуть из воспоминаний. Кира красноречиво подняла скованные наручниками запястья.

— Чтобы ты сбежала или зарезала меня во сне?

— Хотела бы сбежать, не показывалась в деревне, — верно, а оттого не менее раздражающе заметила женщина. — Мы сейчас в одной лодке. Тебя этот кабан, ваш глава, попросту пристрелит. А я и так изрядно подзадержалась, чтобы тратить время…

Андрей, вымещая злость, дернул за соединяющую их веревку. Кира осеклась, споткнулась, но не упала. Без балласта удирать от своры охотничьих псов Коротыша было бы легче, но больно не хотелось расставаться с добычей, учитывая цену, которую пришлось за нее заплатить. Хотя сейчас он и сам не представлял, что собирается делать с женщиной — разве что попробовать прибиться к другой банде, используя ее в качестве вступительного взноса. С Семеном договориться не удастся — тот человек слова: сказал — убьет, значит — убьет, невзирая на прошлые заслуги.

Минут пять они молча пробирались через бурелом. Скрипели сосны над головами, под ботинками трескались шишки. Цеплялись кусты за одежду.

— Окрестные поселки наверняка под наблюдением. Помоги мне пройти через земли немертвых. Одиночке туда соваться — гиблое дело, а вот с напарником можно рискнуть, — снова нарушила тишину Кира. — Тебе-то все равно нужно убираться отсюда куда подальше.

— Куда подальше не значит мутантам в пасть.

— Я заплачу. За риск тоже.

Он остановился. Подтащил ее к себе, грубо схватил за ворот. Ответный взгляд спокойных серых глаз выбесил еще сильнее.

— И чем же ты заплатишь, позволь поинтересоваться?

— Технологиями, оружием, лекарством. Я знаю, где достать еще, — женщина кивнула на отнятый рюкзак, замялась. — Если захочешь, телом.

— Захочу, так возьму, — Андрей оттолкнул пленницу. Дернул за веревку. — Пшла! И прикуси язык, а то отрежу.

Вечерело. У деревьев сгущались тени, жались к стволам. Над рекой стелился светящийся туман. На противоположном берегу ковыляли расплывающиеся в сумерках человекообразные фигуры. От воды тянуло свежестью.

Костер разгорался неохотно. Андрей долго сомневался, разжигать ли огонь, способный выдать их преследователям, но все-таки решился. Ужин — похлебка из подстреленного по пути шестилапого кролика и самогонная бурда — привел мужчину в неожиданно благодушное и вместе с тем ностальгическое настроение, или, проще, по пьяни потянуло на разговоры за жизнь.