Василий Криптонов - Оружие скорби II: Эволюция

— Внутренний устав правительства, — оборвал его Арвик. — Брошюрка, под которой все вы подписались, не удосужившись прочесть. Если генеральный секретарь по каким-либо причинам отсутствует, в военное время власть имеет право взять в руки главнокомандующий вооруженными силами Триумвирата.

Мужчина, который так и стоял, для пущей убедительности уперев кулаки в стол, смутился. Глаза его забегали. Он думал, и, похоже, каждая новая мысль была печальнее предыдущей.

— Ладно, — пробормотал он. — Допустим. Но я хочу спросить. Что, черт побери, произошло с моей планетой? Речь о Чаппеле!

— О, вам не сказали? — удивился Арвик. — Она уничтожена. Собственно, шарик-то остался на месте, но поверхность его начисто выжжена и будет излучать радиацию ближайшие лет пятьсот.

Он получал даже какое-то извращенное удовольствие, наблюдая за тем, как бледнеет лицо бывшего члена совета. На что он надеялся? Что перед ним извинятся? Что дадут компенсацию? Эти люди так привыкли к своим бюрократическим махинациям, что абсолютно теряются, когда сталкиваются с ничем не прикрытой силой.

— Я думал… Мы воюем с Гинопосом, — пробормотал он.

— Мы — да. Вы — нет.

Арвик кивнул, и солдат, стоявший за спиной возмущённого владельца Чаппела, приставил ствол к его голове.

— Погодите, по… — запротестовал тот, но его оборвал выстрел. Кровавая каша выплеснулась на стол. Тело, почти обезглавленное, повалилось на пол.

— Господи! — взвизгнул кто-то.

Члены совета повскакали со стульев, и тут загрохотали ещё выстрелы. Всего их было двадцать, и они практически слились в один. Арвик спокойно смотрел на то, как пятеро оставшихся в живых правителей бегут к дверям.

— Вам не о чем волноваться, господа, — сказал он. — Ваши планеты останутся в неприкосновенности. Более того, я могу гарантировать, что гинопосцы никогда не пройдут по ним маршем.

Двери оказались заперты. Пятеро грузных мужчин, без толку потолкавшись, обернулись. Широко раскрытые, полные страха глаза глядели на Арвика. Тот усмехнулся.

— Я просто убрал с доски лишние фигуры, вот и всё. Если вас это интересует, то меры были согласованы с Ремилом Лансом. До того, как я убрал с доски его.

— Но зачем? — Это взвизгнул глава Анмила. — Вы в своём уме? Уничтожить восемьдесят процентов галактики собственноручно?! Вы — точно военный?

— Я — да. Вы — нет, — сказал Арвик. — Я не уничтожу ни одной боевой единицы. Уничтожу только те ресурсы, которыми сможет воспользоваться Гинопос. Вы, ребята, сделали всё, что могли: довели дело до войны. А уж здесь — моя территория. И моя задача — сохранить Триумвират свободным. Даже если это будет означать ликвидацию его на восемьдесят процентов. Наши предки, заселив эту галактику, превыше всего ставили идеалы свободы. Жаль, что вы об этом так скоро забыли.

— Но какой смысл в свободе для тех, кто погибнет?

— Экспансия научила нас смотреть на вещи шире. Нас больше не должны заботить конкретные отдельные люди и даже планеты. Наш приоритет — народ. Собственно, сейчас у нас есть два пути: сдаться Гинопосу и обречь свой народ на вечное рабство, или вступить в тяжелую войну, но оставить нашим детям гордость и свободу. Мы выбрали войну, и вот — первые потери.

— Мы ничего не выбирали, — прорычал глава Иргила. — Нас никто не спросил!

— Тут ты прав, — сказал Арвик и вышел из-за стола. Он направился к дверям, и главы отшатнулись. Солдаты молча двинулись за генерал-полковником. — Никто вас не спросил и больше не спросит. По крайней мере, пока война не закончится безоговорочной победой. Я лишился завода по производству боевых кораблей, и мне нужен его аналог ещё вчера. Озаботьтесь этим. Плевать, каких ресурсов это потребует, но завод нужен в кратчайшие сроки, пока я ужимаю границы. Выполнять.

Перед Арвиком двери распахнулись сами собой — видимо, только на его браслет реагировали сканеры. Главы планет остались одни. Они смотрели на залитый кровью стол, на валяющиеся трупы своих извечных коллег и недругов.

— Помоги нам господь, — прошептал глава Иргила.

Остальные молча с ним согласились.

Елари снилось, что она кричала. Загнанная в угол, закрыв лицо руками, она отчаянно визжала, боясь посмотреть в глаза тому, кто приближался к ней. Но вот его руки схватили её за запястья, с силой дёрнули вниз, и Елари уставилась в его лицо. Он улыбался.

«Помнишь, как ты меня бросила, тогда? — спросил Виан Лейст. — Из-за тебя повесился мой отец. Из-за тебя моя жизнь превратилась в дерьмо. Из-за тебя я сейчас умираю на этом распроклятом корабле!».

Сердце болело, каждый удар заставлял тихонько скулить. И Елари взмолилась. Ей хотелось кричать, но наружу — она чувствовала это — прорывался только шепот:

— Убей меня. Пожалуйста. Я не могу больше, я устала выживать.

Но Лейст покачал головой, а потом его лицо изменилось. Теперь это был Хирт. В темноте его глаза нестерпимо ярко вспыхнули зелёным.

«Потерпи, — велел он. — Конец близок, но это еще не он. Ты нужна мне».

И снова забытье, благодатная тьма баюкает в чреве своём. Внутрь с трудом просачиваются чьи-то голоса. Иногда, кажется, кто-то дотрагивается до неё, но это — мелочи, не заслуживающие внимания.

Елари окончательно пришла в себя гораздо позже. Вынырнула из тьмы кромешной в тьму обычную, ту, что бывает от отсутствия света, а не излучает сама себя. Обнаружила себя в постели, опять. На этот раз на ней было что-то вроде пижамы, а на груди — повязка. Слабыми руками Елари размотала её и ощупала кожу под ней. Только её пальцы знали, что здесь было пулевое отверстие, они находили незаметные никому больше приметы.

— Господи! — шепнула она, вспомнив, как Лейст поднял пистолет.

Из глаз брызнули слёзы, и Елари тут же поняла, как обезвожена. Сдохнуть хотелось невыносимо, но ничуть не меньше было и желание выжить. Узорги обязаны жить. Пока они нужны.

Свесив руку с койки, нащупала термос. Поистине до́рог тот человек, который ставит рядом с твоей кроватью сосуд с водой так, что рука сразу находит его. Елари усмехнулась. Глубокая мысль. Записать, что ли? Скоро ей понадобится говорить веско и мудро, надо же с чего-то начинать.

В термосе оказалась обычная вода, чуть прохладная. Елари выпила её всю, без остатка, и потом несколько минут лежала, глубоко дыша и глядя в потолок своими чудными глазами. Это был потолок космического корабля. Теперь Елари ощущала всем телом вибрации двигателей. Пора, наверное, выяснить, что за корабль.

Тапочки тоже стояли так, что ноги сразу попали в них. В груди покалывало, сердце ещё работало с перебоями, то замирая, то пускаясь вприпрыжку. Елари старалась двигаться медленно, размеренно дыша. Сесть — глубокий вдох. Надеть тапки — выдох. Вдох — медленно встать. Выдох — побороть дурноту, переждать головокружение. Вдох — шаг к двери. Выдох — рука с браслетом нащупывает гладкую выпуклость считывателя.