Василий Криптонов - Последний звонок. Том 2

Кай ржет.

— Весело, — говорит, — с тобой, Витек. Никакого цирка не надо. Ты самое главное вообще не услышал, что ли? Повторяю еще раз: она — взломала — компьютерную — систему. Вскрыла пароли, будто семечки пощелкала, и наворотила в школьной базе что хотела. Ясно?

Тут до меня дошло.

— Ух, блин…

— Вот тебе и «блин». Если она справилась с этой системой, значит, и с другой может справиться. Я это проверил, кстати. Вот, читай. — И снова ноут ко мне развернул.

Homura:

Вам понравилось?

Anatomist:

Еще как! Спасибо за потеху. «Непонятные символы», Карл! Каково?

Homura:

Не стоит благодарности. Это было несложно.

Anatomist:

По поводу «стоит». Понимаю, что сейчас удивлю, но в этом несправедливом мире многое решают деньги. Мне кажется, некая сумма и тебе пригодилась бы. Давай считать это платой за веселье, которое ты для меня устроила.

Homura:

Ну… Думаю, вы можете перевести деньги маме на карточку. Я знаю ПИН-код, мама меня с ней в магазин иногда отправляет.

Anatomist:

Это зарплатная карта?

Homura:

Нет, другая, на нее дедушка деньги переводит. Мы на них, в общем-то, и живем.

Anatomist:

И ты можешь сделать так, чтобы на эту карточку поступили деньги из другого источника? Не от дедушки?

Homura:

Да запросто. И я бы тогда ноутбук купила. Не люблю в мамин компьютер лазить, а с телефона неудобно. Честно говоря, с вами я из интернет-кафе общаюсь.

Anatomist:

Боже мой. Ты бы еще по модему звонила… А мама не начнет задавать ненужные вопросы, если у тебя появится ноутбук?

Homura:

Я совсем дура, по-вашему?

… Ой. Извините. Я хотела сказать, что спрячу его в шкафу, мама туда не лазит. И буду пользоваться, когда ее дома нет, или по ночам.

Anatomist:

Что ж, это действительно удобнее, чем сидеть в интернет-кафе… Говори номер карточки.

Homura:

Я его не знаю.

Anatomist:

А как же я отправлю деньги?

Homura:

У вас есть яндекс-кошелек? Или тоже карточка, например?

Anatomist:

Конечно.

Homura:

Скажите мне номер, и я заберу один рубль. Вам придет оповещение, и вы увидите, куда ушли деньги!

Anatomist:

Пожалуйста, вот номер карты. Забирай.

Я от натуги аж сморщился весь.

— Кай, — говорю, — пожалей ты меня! Хватит уже загадки загадывать, не девку кадришь! На хрена ты ей номер карты сказал? Что бы он ей дал, если она твою карту в глаза не видала?

Кай аж расплылся:

— Вот именно! В корень зришь. Кому угодно номер скажи, а саму карту не давай — что он с этим номером делать будет?

— Ничего не будет. То есть, кабы на бумажке написали, то в сортир сходить можно. А так-то…

— Вот! А мне через минуту пришло оповещение, что с карты сняли один рубль. Карту я потом пробил, куда деньги ушли — все верно, на мамашу нашей красавицы зарегистрирована. Дошло теперь, кто у нас в руках?

— Охереть, — говорю. — И ты ей вот так запросто номер дал?! А кабы она все бабло свистнула?

Кай ухмыльнулся, за бокал взялся:

— По себе, Витек, людей не судят. Хотя я подстраховался, конечно, на карте сто рублей оставил. Из которых она только рубль забрала.

— Точно чокнутая.

— Именно. В этом я и хотел убедиться… Давай, Витек. — Кай бокалом салютнул. — За мегаудачу нашей жизни. За Хомуру Акэми!

— А что это за памятник?

— Угадай.

Мы ехали по широченному проспекту. Два потока машин — навстречу друг другу. Откуда-то ведь все они берутся и куда-то потом деваются… Я не ожидала, что Москва такая большая.

А памятник красивый, жалко, что уже проехали. Мне бы хотелось получше его рассмотреть.

— Человек устремлен ввысь, — продолжил Саша. — У подножия — шарик с изображениями земных континентов. Кому могли поставить такой памятник?

Я подумала.

— Циолковскому?

Саша зааплодировал:

— Браво! Ассоциация хорошая. И Циолковский — фигура достойная. Но памятник не ему. Гагарину.

— Ну и глупо. Гагарин ведь ничего такого не сделал! Сел в ракету, которую спроектировали другие люди, и полетел маршрутом, который они задали. Это все равно, что не повара хвалить за то, как блюдо приготовил, а того, кто съел — за то, что не обляпался.

Саша улыбнулся:

— Интересная мысль. И правильная… Утешить могу лишь тем, что памятник Циолковскому тоже есть — не такой красивый, правда. В Калуге стоит, на родине Константина Эдуардовича.

— А сам ты откуда?

— Местный… Был когда-то.

Витек за рулем хмыкнул. Он часто хмыкает непонятно чему.

— А сейчас?

— Сейчас — гражданин мира. Сам решаю, в какой стране жить и каким богам молиться.

— Ты верующий?

Витек заржал уже в голос:

— Недоверяющий! И рад бы в рай, да грехи не пускают.

Я не очень знаю, как должны шоферы разговаривать с теми, кого они возят, но, по-моему, совсем не так. Саша, впрочем, не обиделся. У них с Витьком вообще своеобразные отношения.

— Он прав, — кивнул Саша. — Вот куда ни за какие коврижки не подамся, так это в рай.

— Почему?

— Компания нудновата. Одни праведники кругом, что мне там делать? Только по второму разу помереть — со скуки. И сады я не очень жалую, желудок слаб на экзотические фрукты… Я горы люблю. Витек, ты на дорогу смотришь? Нам направо!

— Батю своего поучи детишек делать, — огрызнулся Витек. — Направо сейчас пробища будет — не протолкнуться. Я переулками проползу.

Я смотрела в окно на «переулки». Думая о том, что они тут — не хуже центральных улиц, а то и получше. Интереснее. Дома все разные — и по два-три этажа встречаются, солидные такие, видно, что на века строили, и современные высотки. Деревьев полно, на газонах тюльпаны. Красиво… Только поворотов много, трех домов не проедешь — улица поворачивает.

— Старая Москва — извилистая, — обронил Саша. И как угадывает, о чем я думаю? — Сейчас-то причесали столицу-матушку, а раньше сплошь было — забор-овраг-тупик-канава.

— Раньше лучше было, — проворчал Витек. — Никаких тебе пробок! И вообще… — Он не договорил.

Резко ударил по тормозам, мы с Сашей улетели в передние сиденья. То есть, я попыталась улететь — Саша одной рукой схватился за подголовник, другой поймал за шиворот меня.

— Не ушиблась?

— Да… — начал Витек. Осекся, замолчал — красный от натуги — и закончил: — Да чтоб тебя!

Через улицу неспешно, вразвалку шествовала компания из двух девчонок и парня. Парень — в центре, девчонки по бокам. Откуда они вывалились нам под колеса, я не поняла. На девчонках — платья, из тех, что по полгода выбираются, а потом еще полгода обсуждаются с подругами: какие туфли под них надеть и какую прическу сделать. На парне — рубашка, которая вчера была сиреневой. Вчера к ней, возможно, даже галстук прилагался. И девчоночьи головы вчера наверняка по-другому выглядели. И туфли на высоченных каблуках та, что справа, вряд ли вчера в руке несла.