Ярослав Васильев - Дети иного мира [СИ]

— А… А его ты видела? Сенат вроде же здесь находится?

Наташа хмыкнула.

— Кого? Александра? Скажешь тоже. Кто он и кто мы с тобой. Нет, конечно.

— И даже к тебе он ни разу не заходил? Вроде в поезде вы так хорошо общались и друг на друга посматривали.

— Опять ты со своими глупостями, — слова прозвучали неожиданно резко. Причём Наташа не могла понять, почему слова подруги её задели. Девушка демонстративно сложила руки на груди и даже смотреть начала в другую сторону. — Повторю: кто он и кто я? Недоучившаяся студентка и второй человек в Сенате. Подозреваю, что та девушка была права. Меня просто внесли в список по просьбе Андрея Иннокентьевича, он сам мне говорил, что ему понадобилась знакомая лаборантка. Так что давай закрыли тему.

Про вопрос подруги Наташа вспомнила где-то через неделю. Они тогда с Лоскутовым как обычно задержались с обсуждением результатов последнего опыта. Точнее, Наташа выступала в роли своеобразного «доктора Ватсона». Академик размышлял и чертил на доске мелом формулы — маркеров и интерактивных досок в рассуждениях Лоскутов не признавал, а Наташа поддакивала и слушала. Лишь время от времени комментировала мысль и осторожно вставляла свои соображения, замечания и вопросы. Наконец идея оформилась окончательно, Лоскутов внимательно перенёс итоги в лабораторный журнал. После чего заулыбался, аж заиграли ямочки на щеках.

— Мы с вами молодцы. А теперь предлагаю пить чай и расходиться.

В это время в дверь раздался осторожный стук. В тишине давно замершего НИИ особенно громкий. Наташа удивлённо подняла бровь: кого это там принесло? Андрей Иннокентьевич наоборот довольно забасил:

— А, вы как раз удачно. Мы тут чай собрались пить. Заходите.

Дверь лаборатории открылась, легонько хлопнула об стену, и Наташа обмерла, аж дыхание перехватило. На пороге стоял Александр. Только сейчас в нём не было ничего от того властного и сурового адмирала, каким она его видела последний раз в «Прометее». Обычный парень, лет на пять — шесть старше самой Наташи.

— Чай — это хорошо.

Александр уверенно прошёл в закуток к столу и положил сумку на стул. Достал оттуда с десяток листов с карандашными набросками. Наташа присмотрелась — там были необычные, неземные пейзажи со странными животными. Похожие на гигантские морковку и салат деревья — для масштаба рядом стоял человек. На других листах ветвистые кусты отбрасывали сразу две тени, а вдалеке бежал самый настоящий динозавр.

— Не ахти, но рисовальщик из меня так себе. Как мог по памяти изобразил.

— Спасибо, именно то, что нужно, — поблагодарил Лоскутов.

Наташа с сомнением посмотрела на гостя. Что за странное самоуничижение? На её взгляд, рисунки были великолепны. Александр перехватил взгляд девушки и негромко рассмеялся:

— Наташа, ну что вы, в самом деле. Просто вопрос долгой практики. Сначала в детстве, потом в училище. Выдрессировать можно кого угодно. Но до настоящего художника мне далеко, ни чувства композиции, ни всего остального. Так, механически зазубренные правила. И вообще, налейте мне лучше чаю. С бутербродами. А вам вот это, — он достал из сумки коробку с конфетами. — Я, честно говоря, равнодушен к ним. Но раз в продовольственном наборе их класть положено… Не выбрасывать же? Так что присаживайтесь.

Наташа замерла, не зная, что делать. С одной стороны она, наверное, будет мешать. С другой, сегодняшний Александр был совсем не страшный, по манере общения лет тридцать — не больше. Наверное, с ним будет интересно, совсем как в поезде. И главное: конфеты. Положенные по норме сладости девушка съела в первую же неделю. Теперь завтракала, обедала и ужинала даже без сахара и от этого страшно страдала. Именно конфеты и стали последней крупинкой, перевесившей в пользу остаться. Так что Наташа решительно достала третью чашку и принялась разливать чай.

— Спасибо, — Александр взял чашку из рук девушки. — Приятно посидеть в компании умных и приятных людей. А если умный человек — хорошенькая девушка, беседовать приятно вдвойне.

Наташа покраснела, но отступать было поздно.

Они просидели ещё часа полтора, приятно общаясь о самых разных вещах. Потом Александр со вздохом попрощался — дела не ждут, хотя и уже поздно. Наташа осталась прибираться. Лоскутов тоже задержался, в такое позднее время лабораторию обязан был запирать и запечатывать только начальник лично. Когда дверь закрылась, а шаги в коридоре стихли, академик негромко сказал:

— Хотите, Наташенька, я угадаю ваши мысли? «Александр оказывается не такой уж и суровый». Я прав?

Девушка подняла на него удивлённый взгляд, и Лоскутов продолжил.

— Не обманывайтесь. Александр хотел показаться именно таким, как сейчас, и он блестяще умеет производить нужное впечатление.

Несколько секунд Лоскутов любовался, глядя как девушка закипает от гнева на обман: ноздри расширены, глаза горят, губы дрожат. Затем по отечески, но всё равно тоном наставника добавил.

— Вы зря сейчас сердитесь, Наташенька. Вас никто не обманывал. Секрет Александра в том, что он всегда искренен, умеет показывать в нужный момент лишь часть настоящего себя. В нём есть все: и тот мальчик, который ехал в поезде, а потом учился в лагере. И сегодняшний повидавший жизнь, но сохранивший задор молодости мужчина. И адмирал, по одному слову которого люди с восторгом пойдут на риск и на смерть. Вот только это всего лишь кусочки… Сумеете ли вы, Наташа, увидеть его целиком? Подумайте. А я подожду в коридоре.

И оставив растерянную девушку одну, Лоскутов вышел.

Письмо на электронной почте Наташа обнаружила, когда забежала домой после учёбы пообедать и переодеться. Ждала сообщения от Жени, как у неё с графиком дежурств и когда она планирует приехать — чтобы попробовать совместить выходные… Вместо этого на экране мигала иконка официального уведомления. Внутри странный текст: «Просим вас завтра прибыть к 11 часам к вашему родственнику в центральную больницу Верхнего города». И ниже электронная виза деканата, что у них возражений нет. Несколько секунд Наташа хлопала глазами от растерянности: никакой родни в этих краях у неё не было. Но письмо всё равно пропадать не собиралось.

Когда девушка приехала в лабораторию, Лоскутов уже был там. Сразу же поинтересовался:

— Наташенька, я тут письмо видел. А у вас разве в Ульяновске были родственники?

Наташа пожала плечами.

— Сама не понимаю. Я в Ульяновск первый раз в «Прометей» приехала. А дальняя родня, которая есть — вся под Смоленском. Дедушка в тридцатых из деревни оттуда уехал.

Лоскутов задумчиво постучал ногтем по стеклянной мензурке на столе перед собой.