Дмитрий Крафт - История одной недописанной книги (СИ)

Кавказец рьяно посмотрел на Мастера Тана, скрипнув зубами, а потом, сморщив лицо, опустил голову в пол.

— Я думаю, Мастер Тан, что этот человек предал военачальника не потому, что трус, а потому, что не верил ему. Генерал вёл его на смерть, чтобы, в случае удачи, грабить и обворовывать простых крестьян и рабочих. Все мы — дети Империи, все мы наследники Её катастрофы. Ты ведь из скотоводов? — обратился Сутока к пленнику.

Тот встрепенулся, скривил губы и быстро, отрывисто кивнул.

— Этот человек, Мастер Тан, такой же трудяга из народа, как мы. Не думаю, что он пошёл на войну по своей воле. Если бы он воевал не за личность своего генерала, а за светлую коллективную идею, он стоял бы до конца, до самой смерти. Я думаю, Мастер Тан, ему нужно предложить принять веру неокоммунизма и, если он согласится, оставить в наших рядах.

Кавказец, до этого дико озирающийся вокруг, устало вздохнул и покорно ждал своей участи.

— Так знай же, Ученик, — Мастер отложил перо и поднялся со стула, подойдя к Сутоке вплотную, — заповедь такова: «предлагаешь — делай; делаешь — неси ответственность». С этого момента ты полностью отвечаешь за воспитание нового адепта. Справишься — станешь Мастером.

— Благодарю, Мастер Тан, — ответил Сутока и, не дожидаясь подачки с неба, обратился к стражникам: — Отведите его в первое общежитие, разбудите дневального, пусть накормит его и отведёт в баню. Потом будем разговаривать. Как тебя зовут, черкесский воин?

— Я уже не воин, — с сильным акцентом ответил кавказец, — зовут меня Амин».

— Твоя страна мне непонятна, — сказала Диана, отвлёкшись от чтения, — вы делаете невероятные устройства для обучения, но у вас нет понятия моды. Вы обеспечиваете всех своих людей всем, в чём они нуждаются, но заставляете усердно работать, вместо того, чтобы гулять по морскому берегу и наслаждаться закатом. У вас есть театр и балет, но книги, подобные этой, обречены остаться в неизвестности. Но я всё-таки хочу пожить в Советском Союзе. Но что это, miamor, что с твоим лицом? Иногда мне становится страшно, когда у тебя такой взгляд. У моегоpadreбыл такой взгляд, когда площадь Революции переименовали обратно в Гражданскую, а все портреты Че были стёрты в одну ночь. О чём ты думаешь? Скажи мне.

Андрей думал о том, что срок его командировки подходит к концу. Что скоро придёт разнарядка из Центра, а за ней — мини-челнок, где пилот с обрамлённой золотом пятиконечной звездой на шлеме козырнёт, улыбнётся и пригласит на единственное свободное место. Думал о том, как в космопорту возьмёт авиетку вместо чёрт знает как ездящего «шевроле», и не надо будет искать по карманам мятые песо или доллары. Как войдёт в коттеджкоммуны, вдохнёт напитанный ароматом цветов и эвкалипта воздух, сядет за офис из ясеня, со встроенными функциями энергоподпитки и акупунктурного массажа. И начнёт писать новую книгу, взамен той, которой так восторгается это милое создание с ангельским голосом, дивной фигурой и незабываемой грацией.

Диану придётся оставить здесь.

— Пойдём. Поплаваем, — сказал он.

Андрей заплыл далеко и не сразу услышал, что его зовёт Диана. Был сильный ветер, и волны заглушали всякий иной звук. Андрей возвращался осторожно, чтобы не покарябаться об острые рифы — Гавана была окружена ими полностью. Уже вечерело, очертания белого кружевного платья размывались в сумерках.

Когда он почувствовал под ногами Малекун [5] Набережная, одна из главных улиц Гаваны и историческая достопримечательность. и принялся отряхивать с груди гроздья солёной воды, Диана спросила:

— Ты далеко уплыл, мне стало за тебя страшно, — сидя на каменном заборе, она погладила его плечо, — что тебе сказали, когда ты принёс книгу в издательство?

В творческое объединение «Новый век», если точнее. Конечно, Андрей всё прекрасно помнил.

«Всё, хватит, это уже слишком! — Василий Семёнович, профессор драматургии и обладатель рубиновой медали «За вклад в советскую культуру», тот самый текстовик попросту отбросил в сторону. — Молодой товарищ Вулканов, я понимаю, вам хочется экзотики и нетривиальности. Слог у вас хорош, признаю. Но! Мы почти вышли из сырьевого коллапса. Советский Союз снова спас человечество, как сто пятьдесят лет назад спас от нацизма. Мы всей Европе помогли выжить, возобновив Гольфстрим. Мы на Юпитере — задумайтесь только — на Юпитере колонию основали! Недалёк тот день, когда совершенно над всем Западным полушарием взвеется красное знамя, и мечта миллионов, миллиардов людей — исполнится. Мы идём в будущее, Вулканов Андрей, в бу-ду-ще-е! А вы, со своими Мафусаилами и монастырским мракобесием, заставляете нас смотреть обратно. Кому сейчас нужно это гнусное капиталистическое… или феодалистическое, какое там оно у вас, общество? Никому».

— Сказали, что им нравится мой талант, но в другом русле. Советским людям нужны сюжеты, фильмы, виртуальные постановки, но правдивые. В жанре неореализма. Знаешь, что такое неореализм?

Диана, улыбнувшись изящной фигуркой губ, замотала головой.

— Это когда каждый раз ощущаешь реальные прикосновения по-новому, — и Андрей поцеловал девушку, а по Малекуну плыли неспешные тени прохожих.

Так же неспешно подошли они. Человек восемь, сразу и не посчитаешь, оборванные, грязь и вонь, зияют дырами в зубных рядах и манкируют нахальством. Бандиты, не иначе. Такие промышляют палёным ромом и сигарами, воруют крохи, у кого они ещё остаются, а в ночное время грабят. Они не собирались разговаривать. Двое схватили Диану и сразу поволокли куда-то в переулок. Остальные набросились на Андрея, окружив со всех сторон.

Вулканов, как и любой советский мужчина, умел драться, а перед командировкой прошёл спецкурс рукопашного боя. Если бы не внезапность и предательская расслабленность, он мигомрасправился бы с подлецами. Но всё случилось так, как случилось, и когда Андрей догнал бандитов, тащащих Диану и испускавших слюни в предвкушении сочного тела, его белоснежную рубашку испортили три кровавых пятна. Он одолел их на раз-два: одного правым сбоку точно в челюсть, другого мощным пинком между ног.

— Андреас, mi Dios, SantísimaMaría [6] Господи, пресвятая дева Мария! (испан.) , ты ранен, Андреас! — Диана в одно мгновение превратилась в растрёпанную истерику с трясущимися руками.

— Бежим, скорее! — он взял её за руку и юркнул в ночную Гавану.

Остановиться им пришлось уже через пять минут, хотя они бежали так быстро, что оказались за несколько кварталов от происшествия. Андрей умирал. Он свалился на пыльную дорогу, жутко побледневший. Диана упала рядом, рыдая на его груди, насквозь пропитанной кровью.

— Miamor, ты должна знать, — кашляя, сказал он, — я не сам решил приехать на Кубу. Меня послали как агента влияния. Всё то время… когда… ты меня не видела… я помогал готовить вашим революцию. Хосе Рауля я узнал не в кабаре, где ты пела… он один из предводителей партизан. Но я влюбился в тебя с первого взгляда, я люблю тебя… это правда.