Чэнь Цюфань - Мусорный прибой [litres]

Лицо старика искрилось в свете заходящего солнца, будто известняк из Тайху, покрытый морщинами и порами тясячелетий. Он смотрел в сторону моря, и его запавшие глаза, казалось, сами светились странным внутренним светом.

– Ходил вчера в храм, просил провести гадание.

Старик протянул Кайцзуну красный лист бумаги с текстом.

Храм Кшитигарбхи, Оракул Богини Мацзу,

Шестьдесят Четыре Гексаграммы.

Гексаграмма пятьдесят восьмая, Гуй-Вэй, ○○● ○●●,

первоэлемент Дерево, благоприятствует Ве сне и Востоку.

Имеющий тело змеи желает стать драконом;

Однако у судьбы, похоже, иные планы.

Долгая болезнь требует отдыха и расслабления;

Много слов сказано, но немногие из них мудры.

Кайцзун знал, что многие обитатели побережья по обе стороны Тайваньского пролива обычно молились Мацзу о защите в плавании, но никак не мог понять, какое отношение это скупое и непонятное предсказание оракула имеет к нему самому.

– О чьем же будущем говорит нам это гадание?

– Хороший вопрос.

Старик не обернулся.

– Я молился обо всем Кремниевом Острове.

Не то чтобы Кайцзун не ожидал подобного ответа. Он сразу понял, о чем беспокоится глава клана. Будь это получено от оракула Мацзу или нет, но стихи четко раскрывали отношение клана Чень к проекту «ТерраГрин Рисайклинг». Естественно, если старший решил выразить свое мнение об этом через волю небес, Кайцзуну было сложно что-либо возразить.

– Я прожил почти столетие и никогда не покидал Кремниевый Остров. Видел, как пересыхали рисовые чеки, как наша плодородная почва превращается в отравленную пустыню. Видел, как подрывают взрывчаткой рифовые острова, как засыпают землей бухты, чтобы заполучить больше земли, как выросли порты и мосты, быстрее, чем растут деревья. Видел серые хребты военных кораблей на горизонте и видел, как стаи рыб становятся все меньше и уходят все дальше от берега. Слышал из громкоговорителей, радиоприемников и телевизоров непрекращающийся поток пропаганды и праздничных песен, но у народной оперы о страданиях простых людей все меньше слушателей, и ее почти не стало.

– Кремниевый Остров болен, давно и тяжко, но это не та болезнь, которую можно излечить одной большой дозой сильного лекарства. Напротив, если говорить языком народной медицины, такая попытка вполне может еще сильнее разжечь пламя, ядом поражающее сердце.

Как эгоистично. Первой реакцией Ченя Кайцзуна на монолог старшего было отвращение.

Ему было хорошо известно, как эксплуатировали и угнетали простой народ. Обычное дело в истории человечества. Возьмите любую группу людей, без разницы, разных рас или соотечественников, но кто-то из них обязательно поставит себя на привилегированное место, станет во имя богов, блага страны, прогресса принимать законы и выдумывать правила, позволяющие им властвовать над жизнями других, контролировать их тело и душу.

Выживание – хорошее оправдание. Кайцзуну было легко убедить себя этими словами, когда он имел дело с книжными абстракциями, а вот когда все становилось реальным, живущим и дышащим у него на глазах – совсем другое дело.

За последнюю пару недель он сильно погрузился в жизнь и заботы «мусорных людей». Он видел болезненно бледные лица молодых женщин, их огрубевшие и покрытые пятнами руки – результат работы с вредными химическими веществами; он вдыхал запахи, от которых его тошнило, ел едва съедобную пищу, которой обеспечивали рабочих боссы кланов, видел, за какие деньги, немыслимо скудные, они работают. Он подумал о Мими. Вспомнил ее бесхитростную улыбку, под которой скрывались частички тяжелых металлов, отлагающиеся на стенках ее кровеносных сосудов, ее искалеченное химикатами обоняние и поврежденную иммунную систему. К ней относились будто к саморегулирующейся машине, не требующей обслуживания и ремонта. Как и сотни миллионов других рабочих этой земли, хороших, старательных, она будет без устали работать каждый день, пока не упадет замертво.

У Кайцзуна замерло сердце. Он не мог понять, откуда это ощущение. А затем он увидел, что старший обернулся и посмотрел на него, видя его странное состояние. Старший улыбнулся.

– Я слышал, что ты сошелся с одной из «мусорных девушек», – сказал он почти беззаботно.

– Ее зовут Мими, – поправил его Кайцзун.

– Конечно. Я просто не привык называть их по именам.

– Думаю, со временем можно привыкнуть, – сказал Кайцзун, старательно сдерживая гнев и сохраняя почтительный тон. Ему не стоит оскорблять столь влиятельного человека.

– Хо-хо, вы, молодежь, всегда думаете, что Великую Стену можно за один день построить.

– Нет, но вполне возможно, что она за один день обрушится.

– Думаю, нам просто подождать надо. Ты с ней сегодня вечером не встречаешься?

Кайцзун был ошеломлен, но старик уже не смотрел на него, он снова смотрел куда-то вдаль.

Кайцзун мгновенно вспомнил, как они проводили время с Мими. Мертвое тело собаки, продолжавшее дергаться; море, полное голубых огоньков, дух Пляжа Созерцания Прибоя той ночью… он пытался понять, где же у главы клана были шпионы. И вдруг понял, что искорки в глубоко запавших глазах старика – вовсе не отражение заходящего солнца. Эти крохотные голубые точки мигали, будто строки на экране беспроводного терминала, собиравшего из эфира все мыслимые тайны.

Вопреки ожиданиям Скотта, они все-таки поймали того, кто залез к нему в номер.

Допросная была чистой и ярко освещенной, опять же вопреки его ожиданиям. У сидящего перед ним мужчины было молодое выразительное лицо, одна из его рук была пристегнута наручниками к стулу. Когда Скотт вошел, глаза мужчины дернулись вверх и вправо, будто он мысленно сравнивал лицо Скотта с тем, что было запечатлено в его памяти. И он заговорил, на английском, с кантонским акцентом.

– Мы наконец встретились, мистер Скотт Брэндл. Я ждал этого.

– Вы меня знаете?

– Лучше, чем вы могли бы подумать.

– О, можно поподробнее.

– Давайте не будем тратить время на вашу персону, хорошо? «Экссон-Мобил», «Римбунан Хиджау», Всемирный Банк, «ТерраГрин Рисайклинг» и ужасный кукловод, стоящий за всеми ними, – разве все эти меняющиеся имена не принадлежат одной фамилии – Жадность?

Мужчина самоуверенно улыбнулся.

– Хорошая шутка. Но позвольте напомнить, что у людей Жадности длинные руки. Так что ближе к делу, пока я не познакомил твое милое лицо с моим кулаком.

– Вы не станете, – ответил юноша, запрокидывая голову и глядя в угол комнаты у потолка. – Они на нас смотрят, наверняка и слушают. На вашем месте я бы вел себя осторожнее.

Скотт неловко взялся за стул и подвинул его. Ножки стула неприятно заскрежетали о пол.

– Кто ты такой? И что тебе нужно? – заговорил Скотт, тихо, будто не подозревая о степени чувствительности аппаратуры слежения.