Патрик Несс - Остальные здесь просто живут [litres]

– Как рука? – спрашиваю я Хенну, а та в ответ крепко меня обнимает.

– Чешется, – шепчет она мне в ухо, а потом садится и долго меня разглядывает.

– Ты чего?

– Ничего. Просто ты теперь герой. Людей спасаешь.

– То есть ты больше на меня не злишься?

– А я разве злилась?

– Ты сегодня без Нейтана? – замечаю я (ну не могу удержаться!).

Она хмурится и садится рядом с Мередит, которая уже вся перемазалась маслом от сырных тостов. Народу в кафе столько, что другой возможности поболтать с ними у меня уже не будет. Я приношу Хенне и Мередит чизбургеры, а Мэл – салат с курицей. Она набрасывается на него так, словно ее всю жизнь морили голодом. Я смотрю на нее слишком долго. Она корчит недовольную рожицу.

Полчаса спустя они еще сидят за столиком, как вдруг происходит нечто совершенно неожиданное, просто из ряда вон (уже второй раз за неделю!). Нет, это не бомба, но сравнимо.

В кафе приходит мой отец.

– Папа?..

От удивления я встаю как вкопанный у самого входа, где Тина одновременно воюет с меню и пытается рассаживать людей. На улице выстроилась очередь, что обычно происходит только утром в воскресенье, когда из всех церквей разом выходят оголодавшие прихожане. Папа стоит в голове очереди и ошалело смотрит по сторонам, при этом от него даже не разит перегаром.

– Людно сегодня, а?

– Что ты тут делаешь?

Он щупает свой воротник, лишь изредка поднимая глаза на меня.

– Встречаюсь с мамой. Она уже пришла?

– Вы встречаетесь здесь ? В кафе?

Видимо, до папы наконец доходит, что я очень удивлен. Он смущенно замолкает.

– Э-э… ну да…

Я только хмыкаю в ответ, не зная, что еще сказать.

Тут Тина не выдерживает.

– Смотрю, ты не очень занят? – тараща глаза, спрашивает она. – А я – очень !

Я прихожу в себя.

– Пап, вон за тем столиком сидят Мэл, Мередит и Хенна. – Показываю пальцем на столик. Оттуда на нас смотрят ошарашенные лица. – Может, ты… ну… с ними сядешь?

Папа кивает, но к столику не идет.

– А можем мы с тобой… поговорить?

Стараясь не глядеть на злую-презлую Тину, я отдаю ей свои кофейники и выхожу с папой на улицу. Там только начинает смеркаться. За неделю до концерта «Сердец в огне» дожди прекратились, и лето уже явно на подходе. Если мы до него доживем.

Папа морщится и щурится, как будто думает о чем-то, и снова теребит воротник рубашки.

– Не хочешь снять галстук? – спрашиваю я.

– Хм-м? – К галстуку он даже не притрагивается. Только смотрит на пухлый месяц в темнеющем небе. – В твоем возрасте мы думали, что человек к этому времени уже поселится на луне.

Я молчу. Он тоже.

– Пап, я тут занят… Чего ты хотел?

Он чешет ухо. Сперва мне кажется, что его шатает, но нет – он просто переминается с ноги на ногу, не в силах нормально стоять на месте. Я опять принюхиваюсь. Он замечает это и ухмыляется.

– Да трезвый я.

– Ну… хорошо.

– Слушай… – опять начинает он и опять не заканчивает.

– Пап, серьезно, мне надо работать…

– Я решил лечь в реабилитационный центр.

Отец замолкает: из кафе выходит семья. Следом за ними на улицу высовывается Тина и буравит меня разъяренным взглядом. Я жестом прошу у нее еще одну минуту, и она уходит.

– Ну, это… это здорово , пап. Я…

– Только после выборов, конечно.

Я хмурюсь.

– Мне кажется, это поважнее чем…

– Идея не мамина. Хотя она уже давно об этом просит.

– Не знаю, пап, откуда мне знать? Маме сейчас…

– У нее впереди большое событие. Не хочу ей все испортить, она так долго этого ждала. – Он все мнется, изредка поднимая на меня взгляд и тут же его пряча.

– Пап! Пап? Посмотри на меня.

Он медлит, потом все-таки смотрит мне в глаза. Даже в сумерках видно, что зрачки у него размером с тарелку.

– Что ты принял? Валиум? Какое-то сильное успокаивающее?

– Да все хорошо! – Папа расправляет плечи. – Мне только надо дотянуть до выборов, потом лечь в реабилитационный центр, и все будет хорошо! Заживем дружно, как раньше…

– Я буду учиться в двух штатах отсюда.

Отец немного мрачнеет.

– Ну да. Да, я знаю.

– Зачем ты приехал, пап? Ты правда ужинаешь с мамой? Или просто решил со мной поболтать в самый людный вечер года?

Он опять хмурится и смотрит на луну.

– Там ведь хотели строить города. Никакой нищеты, никаких войн. Такие были планы…

– Ладно, все, я пошел. Скажу Мэл, чтобы отвезла тебя домой…

– Одолжи мне немного денег, пожалуйста, – выпаливает отец.

Вот это поворот!

– Чего?

Он вздыхает.

– Мамины советники решили, что мне нельзя давать доступ к семейным счетам. Наличных совсем не осталось. А у мамы я просить не хочу.

Даже не знаю, что сказать. Ну что тут скажешь? Мне ведь даже не обидно, просто очень грустно – настолько, что я не могу смотреть ему в лицо.

Достаю из кармана чаевые за вечер и отдаю всю стопку.

– Спасибо…

– Только жди в машине, – перебиваю я папу, все еще не глядя на него. – И не вздумай садиться за руль.

Папа отчаливает на парковку, а я возвращаюсь ко входу в кафе и уже хватаю дверную ручку, как вдруг краем глаза замечаю красный огонек. В кустах.

Там стоит Нейтан – курит.

– Слушай, извини! – выпаливает он. – Я вас увидел и хотел поздороваться, а потом…

Понятно, понятно. Он хотел поздороваться, но услышал нелепые трагические речи моего отца. И решил не соваться, не мешать нам своим появлением – поэтому так и сидел в кустах.

– Ну что, все подслушал? – в ярости спрашиваю я.

– Майк, я…

– Как ты можешь курить?! Это отвратительно. У тебя изо рта несет, как от собаки. А главное, на быструю смерть можно не надеяться.

– Майк, да я же случайно, клянусь.

В груди у меня горит так, будто туда заливают расплавленное зло.

– Забей. Мне работать надо.

Весь вечер я стараюсь не встречаться с ним взглядом, хотя он сидит рядом с Хенной (Мэл повезла папу и Мередит домой). Тина орет на меня всякий раз, как залетает на пятачок, но я ее не слушаю, слишком занят: без конца пересчитываю бутылки с кетчупом и мечтаю сдохнуть, мечтаю сдохнуть, мечтаю сдохнуть, мечтаю сдохнуть.

в которой Сатчел рыдает у себя в комнате, обвиняя себя в смерти друзей (хотя все вокруг убеждают ее, что это не так); в окно стучится Дилан; он утешает Сатчел и наконец-то целует; она останавливает его, говорит, что все понимает, но вынуждена разбить ему сердце; тут кто-то стучит в дверь; мама снизу кричит, что это второй Финн; Дилан делает на удивление серьезное лицо и спрашивает: «А можем ли мы ему доверять?»

– Здравствуйте, доктор Лютер.

– Рада тебя видеть, Майкл.

– Да ладно? А разве это не означает, что в прошлый раз вы дали маху?

– Смотрю, ты по-прежнему боишься неудач.

– Да, да, помню. «Почему ты во всем видишь только победу или поражение?»