Дидье Ковеларт - Томас Дримм. Война с деревьями начнется тринадцатого

Автомобиль останавливается перед большими чугунными воротами. Я с тревогой смотрю, как деревья протягивают сквозь решетку ветки, похожие на руки узников. Надо сдерживать воображение. С другой стороны, судя по тому, что я услышал от отца, без воображения нам никак не войти в контакт с деревьями.

Прихватив рюкзаки, мы выбираемся из машины и подходим к автоматизированному пропускному посту. Отец просовывает голову в сканер для чипов, разные устройства снимают с него отпечатки пальцев, просвечивают зрачки и определяют диапазон частот его голоса. Наконец он вводит код доступа и медленно вставляет старый ключ в заржавленный замок. Ничего не происходит.

– Лес не пускает вас, мсье, – говорит офицер, появившийся крупным планом на экране камеры. – Детекторы обнаружили присутствие второго человека, но запрограммирован только ваш визит. Юноша должен ждать вас снаружи.

Отец бросает на меня расстроенный взгляд. Но я ни за что не отпущу его туда одного. Я пристально смотрю на старый замок и пытаюсь проникнуть сознанием в кабель, ведущий к предохранительному механизму. Нажимая на каждый слог, как на кнопки кодового замка, я произношу медленно и четко:

– Томас Дримм.

В ответ я слышу жужжание механизма. Ворота со скрипом открываются.

– Прошу прощения, господа, – поспешно говорит офицер, понимая, что перед ним важные гости. – Мы не были предупреждены заранее, но теперь информация поступила: ваш голос распознан.

Я напускаю на себя скромный вид. Отец выглядит озадаченным. Я изо всех сил прячу волнение, ведь впервые мое сознание проникло в неживую материю и подействовало на нее. Если только мое появление здесь не было запрограммировано заранее, еще до того, как отец решил взять меня с собой. Не знаю, что из этого тревожит меня больше. Сверхспособности, которые пробудил во мне дух профессора Пиктона, тоже не добавляют спокойствия – ведь из-за них мною все манипулируют.

Отец удивленно поднимает глаза к небу, на котором нет ни облачка, и вытирает руку. На меня тоже упала капля – с листвы у нас над головами. То ли приветствие, то ли предупреждение.

– Пойдем.

Тяжелые ворота захлопываются за нами. Мы входим в дикий лес, и сразу же в нос ударяет горячий запах гниения, от которого выворачивает желудок. Несмотря на шум ветра, голоса птиц и треск сухих веток у нас под ногами, тишина становится все более гнетущей по мере того, как мы углубляемся в зеленый полумрак.

– Простите, – говорит отец каждой ветке, на которую наступает. – Добрый день.

Он достал из рюкзака компас и старую карту, где отмечены отдельные деревья, и теперь пытается сориентироваться в этом растительном буйстве. Я иду за ним, озираясь по сторонам. Нам все время приходится возвращаться назад, чтобы найти под валежником и новыми побегами старые тропы. Отец пробирается сквозь гигантские папоротники, перелезает через поваленные деревья, что еще больше сбивает с пути. Окончательно заблудившись, он идет наугад, закрыв глаза, словно в ожидании какого-то зова. Крик птицы, шорох, хруст заставляют его резко менять направление. Он даже не смотрит на компас.

Я беру у отца карту. На ней изображено два десятка тысячелетних дубов, расположенных на площади в сотню гектаров. Никакой информации, кроме возраста деревьев, больше нет.

– Пап, ты не знаешь, есть ли здесь автозаправка?

Он вздрагивает.

– Заправка, здесь? Смеешься? Ты же видишь, это первобытный лес! Его всегда оберегали. Когда пятьдесят лет назад, после революции, к власти пришла семья Нарко, лес превратили в президентские охотничьи угодья. А до этого он считался священным. С незапамятных времен тут проводили религиозные обряды… Почему ты спрашиваешь о заправке? Если хочешь в туалет, спроси разрешения у травы и действуй. Здесь нет греха.

Я отворачиваюсь и расстегиваю брюки, чтобы избежать лишних вопросов. Не знаю почему, но я не могу рассказать ему о картине Бренды и изображенном на ней великане-дубе, с которым у меня возникла странная связь. Это с ним я должен встретиться, я знаю. Но если он не в этом лесу, что это означает: ложный след или новое испытание? Может, здесь, как в компьютерной игре, надо запастись дополнительными жизнями, чтобы дойти до финала?

– Пойдем, Томас, думаю, нам сюда.

– А что ты ищешь?

– Кого , а не что, – многозначительно поправляет отец.

Он все время озирается. И вдруг, радостно крякнув, идет напролом через папоротники. Но вот, внезапно остановившись, оборачивается и хмуро смотрит, как они вновь встают за ним сплошной стеной. Подойдя к раскидистому колючему кустарнику, отец спрашивает:

– Вы позволите?

И царапает себе колючкой руку.

– Мальчик-с-пальчик, вариант для вампиров, – смеется он и продолжает идти, выдавливая на траву капли крови, чтобы отметить наш путь.

Я иду за ним следом, напуганный его поступком. Подумать только, я всю жизнь винил в его выходках пьянство! А на самом деле алкоголь его, наоборот, сдерживал.

– Как ты, как самочувствие?

– Нормально, папа.

Он сильно сжимает мою руку.

– Хорошо нам здесь вдвоем, правда?

Я соглашаюсь, почти не кривя душой. Сначала я немного побаивался вдыхать воздух, но сейчас почти не думаю об этом. Тесно переплетенные ветви и листья, вьюнок, опутавший кусты ежевики, молодые побеги и сухие деревья создают ощущение покоя и безопасности, совершенно незнакомое мне раньше. Причем оно усиливается по мере того, как мы, похоже, уже окончательно теряемся в лесу.

– Смотри!

Отец останавливается перед большим деревом, расколотым молнией. Он выталкивает меня вперед и с поклоном произносит наши имена. Впервые я вижу его таким раболепным. Точь-в-точь как мать перед своими боссами. Я не верю глазам.

– Бук принца Ришара, – поясняет он подобострастным тоном, после того как отрекомендовал дереву нас обоих. – Шестьсот лет. Он не самый старый в лесу, но этот возраст настолько исключителен для бука, что другие деревья уважают его даже больше, чем старейшину – тисовое дерево.

– Приятно познакомиться, – говорю я, проглатывая ком в горле.

– Прошу меня простить за некоторую бесцеремонность.

Он вынимает из рюкзака электродное устройство, подсоединяет к зеленому листу и включает ток. Раздается ровное гудение, стрелка, дернувшись, замирает. На экране появляется обычный волнообразный график.

– Скажи что-нибудь, Томас.

– Здравствуйте.

– Что-нибудь от себя.

– Что это за штука, усилитель?

– Декодер. Он работает по принципу гальванометра, измеряя электрическую активность. Стрелка показывает, как реагирует на нас дерево. Если она в зеленой зоне – реакция нейтральная, в синей – положительная, красная зона говорит об опасности, черная – об угрозе. По крайней мере, я так думаю. Здесь есть много и других функций, которые я не знаю.